Театральная сказка - стр. 4
– Знаешь… Я режиссёр. У меня есть свой театр, – сказал Альберт, растягивая слова. – Давай, я расскажу тебе о нём. Ты пока там постой, а я расскажу. Да, у меня свой театр, самый настоящий. С окнами на Кремль, представляешь?…
Он говорил медленно, долго, зная, что главное – не останавливаться, и оборвал свой монолог только тогда, когда ребёнок повернулся к нему и сказал:
– Хорошо, я согласен играть в вашем театре.
Альберт кивнул, выдохнул и опустился на плащ.
Мальчик спрыгнул с тумбы.
– Отлично. Ты не пожалеешь, – заверил режиссёр, глядя на него глазами печального мопса.
Когда, отдуваясь и копошась, Альберт принялся подниматься, мальчик подал ему руку, помогая встать.
– Как тебя зовут? – спросил режиссёр, вытирая платком пот с лица.
– Мышкин.
Мальчик откинул с лица длинную русую чёлку.
– Что, вот прямо так и зовут, Мышкин?
– Ещё Мышом называют.
– Хорошая фамилия. Достоевскому бы понравилась, – пошутил Альберт.
– Я читал «Идиота».
Режиссёр рыкнул, прочищая горло, и с удивлением посмотрел на своего спутника. Тот шёл, сосредоточенно глядя перед собой, и даже походка его изменилась, стала собранней, прямее.
– Да ты вундеркинд, я смотрю. И что, он тебе понравился? «Идиот», я имею в виду.
– Трудный текст, – серьёзно ответил тот. – Но скорее да, понравился.
Альберт хотел бы услышать ещё что-нибудь, но собеседник молчал. Мальчика сложно было назвать общительным. «Какой он… Застёгнутый на все пуговицы».
Режиссёр похлопал себя по карманам, достал трубку, закурил.
– Не возражаешь? – спросил он Мыша, но скорее для проформы.
Тот качнул головой:
– Нет. У меня отец курил.
– А где ты живёшь, если не секрет? – спросил Альберт, делая короткие тяги и раскуривая трубку.
– Неважно, – ответил мальчик. – Я больше не вернусь туда, что бы ни случилось.
– Куда, к отцу? Ты сбежал из дому? – почти уважительно протянул режиссёр.
Мальчик некоторое время отмалчивался, потом медленно выговорил:
– Давайте договоримся, что это был последний личный вопрос, который вы мне задали.
– Как скажешь, – усмехаясь, согласился Альберт. – Не подумай чего… Я просто хотел узнать, будешь ли ты приходить на спектакли и репетиции из дома или же станешь жить в театре.
– А я могу жить в вашем театре?
В голосе ребёнка впервые послышалась какая-то эмоция. Это была растерянность и неверие в свалившееся счастье.
– Можешь. Правда, там нет кровати, но мы что-нибудь придумаем.
Мыш засунул руки поглубже в карманы и, не отрывая взгляда от дороги, сказал:
– Меня это устраивает.
После чего снова «застегнулся».
Альберт кивнул.
– Вон там метро, – указал он. – Поворачиваем.
– Я без денег, – коротко бросил мальчик.
– Ничего. У меня есть карта. Вот, «Тройка». Там ещё с десяток поездок.
– Нет. Не хочу быть вам обузой.
– Можешь не переживать, одна поездка на метро меня не разорит.
– До какой станции нам ехать?
– До «Площади Революции», но можно и до «Александровского сада».
– «Площадь Революции» – красивое название… – мальчик задумался, формулируя. – Многослойное.
Альберт поглядел на ребёнка почти с гордостью: «Точно вундеркинд».
– Но всё-таки давайте пройдёмся пешком, – настоял Мыш, кутаясь в шкиперское пальтецо.
«С характером», – отметил Альберт.
От Яузы они двинулись по Садовому кольцу в сторону Таганки. Альберт ничего не говорил, ему было интересно, сколько сможет молчать этот мальчик. Оказалось, что молчать мальчик может довольно долго.