Театр в театре. Зарубежные авангардные пьесы 1940–1970-х годов - стр. 11
М у ц и й (растерянно). Я… я люблю свою жену.
Все смеются.
К а л и г у л а. Конечно, мой друг, конечно. Но это слишком банально. (Он рассеянно целует жену Муция в левое плечо. Всё более и более непринуждённо.) Когда я вошёл, вы, кажется, устраивали заговор?
С т а р ы й п а т р и ц и й. Кай, неужели ты думаешь…
К а л и г у л а. Ах, милашка, хорошо, что и старость проходит. (Патрициям.) Но ведь вы совершенно не способны на мужественные поступки. Кстати, я вспомнил, что мне необходимо уладить одно государственное дело. Но прежде – уступим тем настоятельным желаниям, которые диктует нам природа.
Он поднимается и уводит жену Муция в соседнюю комнату.
Муций пытается встать.
Ц е з о н и я (любезно). Муций, налей мне, пожалуйста, этого прелестного вина!
Муций молча и покорно наливает вино. Минута замешательства. Дальнейший диалог несколько наигран.
Ц е з о н и я. Кассий, не расскажешь ли теперь, из-за чего вы подрались?
К а с с и й (холодно). Всё началось, уважаемая Цезония, с нашего спора: может ли поэзия быть жестокой?
Ц е з о н и я. Как интересно! Впрочем, моим женским умом этого не понять. Но я в восторге от того, что любовь к искусству способна довести вас до драки.
К а с с и й (та же игра). Разумеется. Сам Калигула говорил мне как-то, что всякой глубокой страсти сопутствует жестокость.
Г е л и к о н. А любви – насилие.
Ц е з о н и я (жуёт). В этом суждении что-то есть. Как вы считаете?
С т а р ы й п а т р и ц и й. Калигула – первоклассный психолог.
1 – й п а т р и ц и й. Сказано воистину с красноречием мужества.
2 – й п а т р и ц и й. Зря он не записывает свои мысли – им цены нет!
К а с с и й. К тому же, это его развлечёт.
Ц е з о н и я (по-прежнему жуёт). Если желаете знать, в настоящее время он пишет об этом трактат.
Входят Калигула и жена Муция.
К а л и г у л а. Муций, возвращаю тебе жену. Прошу прощения, я должен дать несколько указаний.
Быстро уходит. Муций, побледнев, встаёт с места.
Ц е з о н и я (стоящему Муцию). Муций, я не сомневаюсь, что этот трактат не уступит самым известным сочинениям.
М у ц и й (по-прежнему смотрит на дверь, в которую вышел Калигула). А о чём он?
Ц е з о н и я (рассеянно). О, это не для моего ума!
К а с с и й. Можно предположить, что речь в нём идёт о губительной силе поэзии.
Ц е з о н и я. Кажется, так и есть.
С т а р ы й п а т р и ц и й (игриво). Ну что ж, как сказал Кассий, это его развлечёт.
Ц е з о н и я. Ты прав, милашка. Но вас наверняка обеспокоит название трактата.
К а с с и й. Как же он называется?
Ц е з о н и я. «Меч».
Быстро входит Калигула.
К а л и г у л а. Прошу прощения, господа, спешные государственные дела. Управляющий, я только что подписал декрет о закрытии городских хлебных складов. Ты найдёшь его в соседней комнате.
У п р а в л я ю щ и й. Но…
К а л и г у л а. С завтрашнего дня в Риме наступит голод. Всем известно, что голод – стихийное бедствие. Завтра начнётся стихийное бедствие… и я прекращу его, когда найду нужным. (Обращается к остальным.) Не правда ли, отменный способ доказать свою свободу. Чтобы стать свободным, надо от чего-то зависеть. Прискорбный факт, но это так. (Подмигивает Муцию.) Примени мою мысль к своей ревности и убедишься, что она верна. (Задумчиво.) Как некрасиво быть ревнивым! Стоит ли страдать из-за собственного тщеславия и силы воображения? Взгляни на свою жену…