Тающий след - стр. 22
Здесь стояли до боли знакомые советские издания в крепких переплетах, которые выдержат еще лет сто, и даже в лесу; детективы и любовные романы в мягких обложках; глянец и пестрота современного мейнстрима; довоенные раритеты вроде «Пушкин в изгнании» – старинная высокая печать, еще офсета не было; томики манги, несколько книг на английском и немецком.
Кто-то побывал здесь до Веры, все разворошил, и она машинально начала выравнивать книжные ряды. Поискала место для затрепанной книжки без обложки, места не было. Куда бы ее втиснуть…
Растолковав мне, что хозяин дома уехал на пастбища и вернется только к вечеру или уж и вовсе завтра, служанка или экономка – а все женщины на этом острове казались одинаковыми в своих чепцах и клетчатых юбках – церемонно предложила мне перекусить. Я, в свою очередь, попробовал растолковать ей, что хозяин мне совсем не требуется, в отличие от ланча, от которого я, конечно же, не откажусь. Но до здешних мест еще не дошло, что джентльмен может испытывать неудобства путешествия ради путешествия как такового: раз забрался в эдакую глухомань – стало быть, по делу.
Перехватив мой взгляд, которым я окинул стены из красного камня и вековые дубовые балки под потолком, матрона – все-таки, должно быть, экономка, судя по почтенному возрасту, – с гордостью заявила, что их Лэмберт-хаус простоит еще лет двести. Дорогое дерево, некогда привезенное для строительства с материка, служило свидетельством тому, что дом знавал лучшие времена, и первые его владельцы были, несомненно, людьми состоятельными.
А когда я перевел взор на небольшие акварели, стоящие на каминной полке, среди которых выделялся портрет молодого человека, экономка подтвердила:
– Наш хозяин, господин Джон Лэмберт. Он и теперь все так же выглядит, совсем не изменился.
– А это его дочь или сестра? – спросил я, глядя на карандашный набросок – девочку с ягненком на руках. – У обоих схожий задумчивый вид.
– А это наш подарок моря. – Экономка развела руками с непонятной торжественностью.
Как я успел узнать, подарками моря на этом острове, где растительность была исключительно травянистой и совершенно не росло деревьев, местные жители называли любые деревянные обломки, которые приносил прибой и которые высоко здесь ценились. Вероятно, я еще не все верно усвоил. Фразеологизмы, диалекты и местный фольклор интересовали меня не менее ландшафтов. Тем более мне повезло оказаться в здешнем частном владении со словоохотливой собеседницей.
А та, не сомневаясь, что мне, как знакомому хозяина, уже известна вся история, да и в любом трактире об этом до сих пор толкуют, все же не могла не удержаться, чтобы еще раз ее не рассказать – ведь все происходило на ее глазах.
– Больше семи лет уж прошло, сударь мой, как у дальних скал опять разбился корабль. Ведь на всем нашем острове удобное место для пристани только здесь и нашлось, оттого и прозываемся мы Тихая Гавань – ну да это вы и сами знаете. А вокруг гиблые воды, потому и обходят нас суда стороной. Но в тот раз была бурная ночь, никто не спасся. Наутро наши пошли, как водится, обломки подбирать и все, что море вынесет на берег. А Джон заметил – шлюпка болтается на волнах. Не так чтоб далеко от берега, но никто не решался, а он в воду полез – вся как есть одежда намокла. Ведь это большая ценность – лодка, я вам скажу, хоть и о камни побитая… В ней и был подарок моря! Сначала думали, мешок, потом разглядели – дитя завернуто в дождевик и рукавами к скамейке привязано. Никто и не чаял, что живое. У нас на кладбище для таких могил, для в море утопленных, отдельное место есть. А Джон прислушался – дышит! Как сейчас, сударь, вижу: шагает он к дому, почти бежит, а за ним целый хвост зевак, а бесстыдник Вильям в лодку вцепился. Потом отпирался, будто помочь, чтоб назад в море не унесло…