Тайный наследник для миллиардера - стр. 41
— Зачем? — сын снова нахмуривает брови. — И почему он не сказал, что он папа Сони?
— Потому что мы тогда были незнакомы с Сонечкой. Но он говорил, что у него есть маленькая дочка, такая как ты, — присаживаюсь я рядом с ними.
— Не каждый раз, — вдруг говорит Арсанов и поворачивает голову. Наши лица оказываются непривычно близко. — В последний раз я не купил ромашки, Полина. И очень долго об этом жалел.
— Так вот почему мы с вами так долго не виделись! Это все ромашки виноваты! — решаю я пошутить, но шутка похоже Арсанову не заходит, потому что он сводит брови точь-в-точь как мой сын.
— Вы правы, Полина. Только это не ромашки виноваты, это я идиот. Почему я раньше не сообразил? — и смотрит на меня долгим взглядом, от которого начинает гулко стучать сердце, так что хочется накрыть его руками.
— Не сообразили… что? — говорю, чтобы заглушить этот стук.
Арсанов наверняка его тоже слышит, он просто хорошо воспитан и не подает виду. Но все равно слишком долго меня рассматривает. И от этого сердце стучит уже где-то в желудке.
— Не сообразил, что вы та самая Полина, — наконец отвечает он после паузы, — хотя должен был, когда говорил с вами по телефону. У меня было чувство, что мне знаком ваш голос. Вы сказали, что у вас сын. А еще Соня никогда бы не согласилась ночевать у людей, которые ей не нравятся.
Он замолкает. Поднимается с корточек, девочка обхватывает его ногу и прижимается щекой к отцовскому бедру. Арсанов накрывает ладонью голову дочери, и у меня щемит сердце от того, какой счастливой она выглядит.
Теперь я понимаю, откуда вся ее колючесть. Надо обязательно поговорить об этом с Арсановым, девочке явно не хватает общения с отцом. И что там все-таки произошло у них с женой, неужели она такая негодящаяся мать?
Моей руки касается детская ладошка, спохватываюсь и забираю обеими руками ручку сына. Конечно, я понимаю, что сейчас чувствует мой мальчик — то ж самое, что Соня, когда была у нас.
Становится до слез жаль обоих детей. Они у нас у обоих недолюбленные, но у Арсанова хотя бы нет повода терзаться чувством вины. Что бы там ни было с его женой, вряд ли он заказывал себе суррогатного ребенка.
Поднимаюсь встаю рядом с коляской Богдана, сжимаю маленькую ладошку.
— Тимур… Простите, — тушуюсь, — я не знаю вашего отчества.
— Просто Тимур, без отчества, — говорит он, в упор меня разглядывая.
— Пожалуйста, не смотрите на меня как на экспонат в музее, — снова тушуюсь и отвожу взгляд. — Я чувствую себя нескладным подростком.
— Когда не знаешь, куда деть руки? — улыбается Арсанов, и я ахаю про себя. У него оказывается широкая и открытая улыбка.
Он раньше не улыбался, или я просто не замечала, слишком сумбурными были наши встречи.
— Я тоже с вами себя так чувствую, — вдруг признается Арсанов. — Простите меня, конечно, вы не экспонат. Я залюбовался, глядя на вас с Богданом. Ваш сын и в детстве был похож на вас, а сейчас и вовсе одно лицо.
Мы с Бодькой переглядываемся, он растягивает губы в довольной улыбке.
— Мамины ямочки! — подмигивает ему Арсанов, и мне становится легче. — Вы что-то хотели сказать, Полина?
— Я не смогу обращаться к вам по имени, Тимур. Мы будем видеться с вами в садике, я у Сонечки веду занятия по английскому языку. Я обязана соблюдать субординацию и обращаться к вам по имени-отчеству.