Тайные близняшки для миллиардера - стр. 10
— Не хочу до дому! — запищав, она протестующе машет руками.
— Покапризничай мне тут! Я не мама, чтобы вестись на манипуляции.
Таня, посопев, плюхается на попу и скатывается с кучи.
— Я эту горку сама сделала. Ведром натаскала.
— Целеустремленно… да.
Девочка шмыгает покрасневшим от мороза носом и поправляет съехавшую на лоб шапку. Весьма бойко шагает ко мне. А в следующую секунду без витиеватых задумок и каких-то сложных интеллектуальных ходов просто берет меня за руку. Задирает доверчивую мордашку, смотрит прямо в глаза.
— Ну пойдем.
Ее холодная от снега варежка соприкасается с моей теплой рукой, и на этом контрасте я не понимаю, что начинает твориться в остатках моей испорченной души.
Первое желание — вырвать ладонь из крохотной ручки Тани и спрятать в карман. Вскипеть, буркнуть что-то вроде сама дойдешь и поскорее отделаться от чужого ребенка.
Но потом я уступаю этому ее чистому взгляду и беззаботной улыбке ребенка, не знающего проблем. Я буду чувствовать себя настоящим уродом, если сейчас поддамся велению озлобленного эго и отпихну ребенка.
— Провожу тебя до флигеля, Тань.
Вообще, я дико хотел есть, думал заказать мясо с кровью, а теперь ловлю себя на мысли, что специально стараюсь подстроиться под шаг Тани, чтобы она не бежала, а шла нормально.
Тем временем логический пазл все никак не сложится.
— Танюш, — несвойственно добрым тоном выясняю, — если вы с мамой живете здесь, то где ваш папа?
Девочка, бороздя ногами по рыхлому снегу, непринужденно отвечает:
— Там, — поднимает руку, указывая на небо.
— Умер, что ли?
Забывая о такте, уточняю и весь обращаюсь в слух. И жду с таким предвкушением положительного ответа Тани, будто сам на мгновение превращаюсь в ребенка, верящего в чудо.
Прости господи! Но я никому настолько искренне не желал смерти так, как Толгатову.
— Не-е-ет же, — мотает головой и смеется, — папа улетел на остров.
— И давно?
— Давно, — вздыхает она.
— А что за остров?
— Жаркий. Там еще растут пальмы и можно поесть кокосов.
— А почему вас с собой не взял?
— Не знаю, — пожимает плечами.
Взобравшись по скрипучему крыльцу флигеля, Таня открывает дверь и юркает внутрь.
Я тоже захожу, но дальше порога не двигаюсь. Попадаю в помещение квадратов на сорок, состоящее из одной комнаты. На потолке горит лампочка, блекло освещающая пространство. Возле входа вижу пару платяных шкафов дореволюционного периода.
Много места занимают тесно наставленные кровати. Посередине комнаты натянута веревка, на которой болтаются простыни, разделяющие территорию на две части. Полагаю, в одной стороне спят мужчины, а в другой женщины.
Это выглядит настолько чудовищно… как коморка для нелегалов.
— И вы тут живете? — с трудом выдавливаю из себя слова.
— Нет, — стянув шапку, расстегивает курточку, — у нас отдельная комната!
Через секунду по левую сторону от меня приоткрывается неприметная деревянная дверь. Обернувшись по самую шею одеялом, к нам крадется заспанная Лиля.
— Привет! — бодро обращаюсь к девочке.
— Здравствуйте, — еле слышно шепчет она.
Застеснявшись, глубже прячется в одеяло, накинув его на голову.
Мороз от прогулки на улице постепенно отступает, а я все равно не ощущаю привычного тепла как, например, у меня в доме.
— Почему здесь так холодно?
Таня, забросив верхнюю одежду в шкаф, смелее идет на контакт со мной, чем ее сестра.