Тайны волков - стр. 6

– Серебряная Луна! – завопила она, как завязший в болоте лось. Так она меня называла – из-за белого полумесяца на моей груди.

Я тоже бросилась бегом и оказалась рядом, прежде чем она успела хотя бы десять раз переступить своими нелепыми ногами. Я осторожно поставила лапы ей на плечи, стараясь не поранить и не испугать. Тали обняла меня и навалилась всей тяжестью. Я позволила девочке одержать верх, и мы упали вместе. Рыча от радости, я перекатила ее на спину, и мы возились на земле, пока я не встала, тяжело дыша и поставив лапы на грудь Тали. Знакомый запах переполнял меня, воскрешая в памяти тот день, когда мы познакомились. Тогда она боролась за жизнь в жестоких водах Быстрой Реки, а я ее спасла. Древние законы Широкой Долины запрещали волкам общаться с людьми, и мне следовало оставить девочку на берегу. Но я не смогла. Взглянув в темные глаза Тали, я поняла, что бросить бедняжку на смерть было бы все равно что оставить в речной грязи часть самой себя. Мы с Аззуеном проводили Тали до дому, и в Долине поговаривали, что именно этот наш поступок привел к осенней битве.

Я прижалась носом к мягкой коже Тали, изо всех сил втягивая ее запах.

– Серебряная Луна, ты воняешь, – сказала девочка, отталкивая меня и садясь.

Я не вполне поняла, что она имела в виду. Накануне мы с Аззуеном и Маррой выкопали из укромного местечка остатки конины и поели, поэтому я не сомневалась, что пахну приятно. Но с людьми никогда не угадаешь. Я склонила голову набок, задумавшись над словами Тали.

– От тебя пахнет, как будто ты вывалялась в падали, – упрекнула та.

Я счастливо запыхтела. Я действительно вывалялась в падали. В старой конине из захоронки. Мы это сделали, чтобы сородичи поняли, что мы поели и кое-что оставили для них. Конина – отличная еда. Я снова прижалась к Тали, чтобы поделиться с ней запахом.

На лице девочки мелькнуло выражение ужаса.

– Серебряная Луна, от тебя воняет! Отойди! – Она снова с силой оттолкнула меня. Ее тощие ручки были сильнее, чем казались.

– Она хочет сказать, что ты плохо пахнешь, – объяснил Тлитоо, усаживаясь рядом и проводя клювом по перьям. Он выдернул одно перышко, рассмотрел его и отбросил в сторону. Теперь, когда мы встретились с людьми, он успокоился, а я пришла в ярость. С утра, когда Тлитоо разбудил нас, он был вне себя. Он твердил, что мы должны убедить людей скрыться, пока он не выяснит, чем заняты верховные волки. Он не объяснил причин – только сказал, что и мы, и люди будем в опасности, если не послушаемся.

– Я знаю, что она хочет сказать! – огрызнулась я, хотя и сомневалась. Некогда люди и волки разговаривали так же запросто, как нынешние волки говорят друг с другом, но те времена минули. Большинство животных способны понимать друг друга хотя бы немного. Мы разговариваем с воронами как с сородичами, и со степными собаками, и с горными медведями, и даже с некоторыми травоядными. Но почти все люди утратили способность слышать других животных. Кое-кто умеет общаться на древнем наречии – языке, на котором некогда говорили все живые существа, – но мало кто понимает нас, когда мы разговариваем как всегда. Бабушка Тали знала и древнее наречие, и наш обычный язык, но она всю жизнь училась у волков. Мы с Тали учили древнее наречие, но получалось плохо. Я почти всегда понимала Тали, а она меня – почти никогда. А нужно было сделать так, чтобы она поняла. Потому-то мы и рискнули прогневать верховных волков. Я обошла Тали кругом, ища способ донести до нее свои слова.