Тайны советской империи - стр. 9
Все эти события могли подкосить волю человека, имеющего самую железную нервную систему, а меж тем Савва Морозовым таковым не был. Его внучатый племянник К. Кривошеин так писал о Савве и его родственниках: «Третье поколение Морозовых вполне восприняло европейскую культуру, но у него уже начала проявляться, при железном здоровье, некоторая надломленность духа, часто даже странности («морозовские странности»), депрессии, неврастения, мучительные колебания при принятии самого простого решения, как, например, пойти или не пойти гулять, воображаемые недуги – все это при больших интеллектуальных способностях, врожденном барстве, утонченной воспитанности, хоть слегка смягчавшей мучительную для окружения тяжесть их характеров». Сам Морозов говорил о себе: «Одинок я очень, нет у меня никого! И есть еще одно, что меня смущает: боюсь сойти с ума. Это – знают, и этим тоже пытаются застращать меня. Семья у нас – не очень нормальна. Сумасшествия я действительно боюсь. Это – хуже смерти».
Впрочем, «надломленность» или даже «нервный срыв» – это не совсем то же самое, что и «сумасшествие». А именно в этот момент по Москве стали ползти слухи о том, что Савва Морозов сошел с ума. Причем одни источники утверждают, что исходили они от «революционных друзей» предпринимателя – Андреевой и Красина, а другие – что от семьи, недовольной попытками Морозова вести переговоры с рабочими.
В это же время становится совершенно очевидно, что Савва начал разочаровываться в большевиках. «Что творят эти анархисты, куда они ведут несчастных людей!» – так он, по утверждению некоторых современников, говорил тогда о них. И что когда Красин, главный «финагент» Ленина, приехал к Морозову в его дом на Спиридоновке в Москве, разговор у них явно не получился. Так, по крайней мере, утверждала в своих воспоминаниях законная супруга предпринимателя Зинаида Григорьевна.
Здесь мы сделаем паузу и отметим, что подавляющее большинство источников, касающихся последних дней жизни и смерти Саввы Морозова, хоть и достаточно подробны, но при этом во многом тенденциозны и придерживаются одной выбранной версии и не пытаются рассматривать другие. Наша же задача – рассмотреть загадку (как эту, так и все остальные, о которых мы расскажем в этой книге) с разных позиций и если и не полностью расставить все точки над «i», то, по крайней мере, как можно ближе подобраться к разгадке тайны.
Версия о том, что распространение информации о мнимом сумасшествии было выгодно большевикам, с одной стороны, безусловно, имеет право на жизнь. Но есть и другое мнение: «больным» Савву решила объявить семья. Из некоторых источников известно, что Морозов в феврале-марте 1905 года нередко появлялся в обществе, был вполне вменяем и не производил впечатления совсем уж подавленного человека. «Сегодня напечатано в газетах и ходит слух о том, что Савва Тимофеевич сошел с ума, – писал Константин Станиславский жене 13 апреля 1905 года. – Кажется, это неверно».
Тем не менее, по настоянию матери и жены Саввы Тимофеевича 15 апреля был созван врачебный консилиум, который констатировал у него «тяжелое общее нервное расстройство, выражавшееся то в чрезмерном возбуждении, беспокойстве, бессоннице, то в подавленном состоянии, приступах тоски и прочее». Врачи рекомендовали Савве Морозову продолжить лечение в Европе, что и было сделано. Через несколько дней в сопровождении жены и личного врача Н. Н. Селивановского Морозов уехал во Францию, сначала в Виши, потом в Канны, где остановился в гостинице «Ройаль».