Тайны Сирамизы - стр. 8
И это также изменить было невозможно, но истязать себя Саф не прекращал. Все рылся в глубинах памяти – поэтому ли он избегал каких-либо привязанностей, не повторил ли он то, что совершал уже однажды? Вновь и вновь мысленно он вонзал клыки в Тай и убивал ее, достигая все новых глубин отчаяния и ненависти к себе за то, что он есть. За то, что не внял голосу разума и не осадил себя, когда была возможность в долине просто переждать бурю, а потом отпустить Тай с мастерами и с миром. Вместо того пошел на поводу у своих желаний, выторговал у судьбы несколько дней счастья.
Ниока не оставляла попыток уговорить его перебраться с пола на кровать, но Саф не чувствовал в себе сил шевелиться, от помощи змеев отказался и перед тем, как закрыть глаза, остерег Ниоку подпускать Бьяра и Рэйно к Тай и некроманту.
Так и вытянулся поперек прохода, собой загораживая подступ к кровати. Сторож. Эта роль ему лучше всего удается. Ни Бьяр, ни Рэйно, без сомнений осведомленные, кто находится в пещере, через него не осмелятся переступить.
2. Теперь не гнев, а ужас слепит взор.
Лин почувствовал, что все очень плохо, еще до того, как открыл глаза. Перед этим слышал голоса, один из них почудился ему смутно знакомым. Второй, негромкий, но сердитый, принадлежал женщине, и она попеременно то уговаривала, то ругалась со своим собеседником. Голоса те звучали совсем близко, казалось, их можно было потрогать, и в то же время вначале рассеивались фоном; Лин внимал звучанию, но смысл проносился мимо его гудящей головы.
Подняв руку, ощупал лоб, наткнулся на внушительную опухоль и поморщился, зацепив ее ногтем. При попытке вспомнить, откуда она там могла появиться, заломило в висках. Тогда открыл глаза и лицом к лицу оказался с трупом, от вида которого его пробрала ледяная дрожь.
Девушка лежала неподвижно и с закрытыми глазами, по самую шею завернутая в серый мех; как, впрочем, и он сам, понял Лин, осторожно ощупав свой саван. Только вот она не спала. А, немного покопавшись в себе, обнаружил потоки собственной энергии, направленные в труп и останавливающие процессы умирания. Только вот эта покойница поглощала его со страшной скоростью.
Бессознательно Лин отодвинулся от нее, словно это могло ослабить натяжение между ними.
Тай, вспомнил ее имя. Убитая в долине, перед глазами всплыла картина ее гибели.
Скользнул взглядом по каменному своду над собой, по глубоким теням, по выступающим из них очертаниям острых граней, в рассеянном свете выглядевших очень ненадежно, и вновь зажмурился, в то время как цепеневший мозг воссоздавал историю злоключений.
На тайну его местонахождения свет так и не пролился. Однако он все еще был жив, что в голове не укладывалось. Пронеслась быстрая мысль о брате, о Нимое.
Задачу, поставленную перед собой, он, по всему видно, успешно провалил и оказался в плену белого змея. То, как Асафи носился с этой девушкой, убивало все надежды на побег, смерть; любую свободу. А то, что обосновалось в покойнице, заставляло Лина цепенеть в ужасе. Даже шакал представлялся фокусником по сравнению с тем источником, что дремал внутри Тай. Подпитывался ли он жизнью некроманта либо наравне с ним поддерживал мертвое существование, но Лину впервые довелось узнать, каковы ощущения у дряхлой развалины, у одного из высохших сучьев, которое вот-вот обломится с ветки.