Тайны русской дипломатии - стр. 33
– Может ли господин представитель Уральского совета объяснить причины отказа в моей просьбе о разрешении вместе с дочерью пилить дрова во дворе? В Тобольске я пилил кругляк вместе со своей дочерью Марией. Препятствий со стороны новых властей не было. Что случилось теперь, я позволю себе спросить?
– В Екатеринбурге другие условия, – ответил Войков. – Строгий режим, установленный для заключенных, не предусматривает выполнения ими работ ради личного удовольствия.
– Позвольте, но я не вижу оснований в отказе! Опасения новых властей напрасны. Я не собираюсь бежать из-под стражи.
– Это было бы невозможно! – твердо заявил Войков. – Здесь охрана из рабочих и крестьян.
В этот миг сзади подошла Александра Федоровна, взяла своего мужа под руку и, уводя его в другую комнату, бросила по-французски:
– Уйдем, Никки! Эти варвары ничего не понимают.
«Варвар» Войков прекрасно знал французский, поэтому так же по-французски поставил бывшую царицу на место:
– Но-но, мадам! Попрошу без оскорблений.
Что было дальше, хорошо известно: в ночь с 16 на 17 июля 1918 года Николай II, его семья и все приближенные были зверски убиты. Конечно же, Войков был в курсе дел, но, к счастью, к этой кровавой акции непосредственного отношения не имел: в то время он получил сверхсекретное и архиважное задание вывезти из осажденного Екатеринбурга все запасы золота, валюты и других ценностей.
Но то, что он был членом Уральского совета, принявшего решение о расстреле царской семьи, было хорошо известно, и ярлык «убийца» надолго прилип к Петру Лазаревичу Войкову. Даже когда он стал работать в Наркомате иностранных дел и его решили назначить полпредом в Польше, агреман ему выдали далеко не сразу. В Варшаве потребовали разъяснений по поводу участия или неучастия Войкова в расстреле царской семьи, и лишь получив официальные уверения наркома Чичерина в том, что Войков «как человек невоенный не имел отношения к приговору над бывшим царем», агреман новому полпреду выдали.
Петр Лазаревич, конечно же, знал, что бежавшие из Советской России монархисты поклялись перебить не только всех членов Уральского совета, но и вообще всех, кто так или иначе был связан с этой изуверской акцией. То, что он на прицеле, Войков почувствовал сразу же после того, как поезд, в котором он ехал в Варшаву, пересек границу: огромный булыжник вдребезги разбил окно и влетел в его купе. Когда он рассказал об этом в польском МИДе, его недвусмысленно предупредили, что монархистов в Варшаве много и по отношению к большевикам они настроены весьма и весьма воинственно.
А в 1926-м, когда в Польше была установлена диктатура маршала Пилсудского, эти настроения стали еще более откровенными. Войков встречался с Пилсудским, пытался склонить его к заключению взаимовыгодного договора о ненападении, но маршал элегантно отшутился: «Я с Советской Россией уже воевал, причем победно, но теперь – нет. Теперь не хочу. Пока что хватит». Но никакого договора подписывать не стал.
И вот теперь, через год после последней встречи с маршалом, полпред Войков прогуливался по перрону Главного вокзала, прекрасно понимая, что уж если Англия пошла на разрыв дипломатических отношений с СССР, то от Польши, которая всегда следовала в фарватере британской политики, ждать можно чего угодно. Но сейчас его задача более локальна: встретить высланных из Лондона соотечественников, по возможности их ободрить и проводить – до границы тут всего ничего.