Тайная связь - стр. 25

– Но ты же спрашивала?

– Айя, ты что-то бледная стала. Давай я помогу тебе приготовить обед и ужин для Эльмана, идем, – хватаю женщину за руку и отвожу на кухню, краем глаза любуясь новыми бежевыми шторами.

– По краю ходишь, по краю, – причитала Айя, и все утро она была сама не своя.

Как оказалось, в обязанности Айи входит и приготовление обеда с ужином, но после ее ухода я все равно решаю тоже что-нибудь приготовить, поэтому заказала продуктов с доставкой и оплатила через новую карточку.

А когда Эльман приехал домой, в доме уже вовсю пахло… подгорелыми блинами.

Что поделать, последний раз я готовила их лет в десять – и то под тщательным присмотром мамы.

– Ясмин?

Оборачиваюсь и встречаю пристальный взгляд Шаха на себе.

Он медленно направляется на кухню, по пути снимая пиджак, а я старательно отбираю уцелевшие блины, чтобы остальные незаметно выбросить, но запах уже сдает меня с поличным.

– Эльман, мне предложили место в университете, – выпаливаю на одном дыхании.

– Не понял, Ясмин. Объясни.

Он подходит ближе, рассматривая неудавшиеся блины, и я понимаю, что все провалено. Психую, подцепляю тарелку с блинами и швыряю их прочь.

– Это не мое, понимаешь?! – не выдерживаю излишне спокойного взгляда Эльмана. – Готовить, ждать, сидеть дома. Терпеть не могу. Майя предложила мне преподавать итальянский студентам в университете.

– Успокойся, Ясмин, – поджимает губы Эльман, сверкая глазами. – Ты всего три дня находишься дома.

– Я уже здесь погибаю! – развожу руками. – Мне нужно чем-нибудь заниматься.

Эльман скользит по мне тяжелым взглядом и ничего не отвечает. Разогревает себе еду из той, что оставила Айя, а меня хоть огнетушителем туши – ни блины не получились, ни шторы не заметил.

– А блины? – спрашиваю его.

– Из какой муки?

– Из обычной. Пшеничной, – резко пожимаю плечами.

– Есть не буду. Но ты молодец.

– Мука не устроила? А надо было из помола единорога сделать? – хмурюсь, прожигая его взглядом.

Я поздно понимаю, что сказала лишнее.

Очень поздно.

Лишь когда Эльман с грохотом поднимается со стула и хватает меня за шею – к себе притягивая.

Его горячее дыхание бьет по скулам, губам, а руки, оставляя следы, сминают кожу и вдавливают в свое тело. Я охаю, оказываясь запертая между барной стойкой и каменным телом Шаха, а его губы до боли впиваются в мои, заставляя меня замолчать.

– Я тебя выпорю. И будет больно, Ясмин, – угрожает тихо.

– За что?

– Мне не нравится, как ты разговариваешь. Такой тон ты должна была оставить для итальянских мужиков, которых твой отец ставил по струнке.

Я тяжело дышу.

Он – тоже. Понимаю, что перегнула, когда буквально всем телом ощущаю вибрации. Негативные, яростные. Из спокойного состояния Эльман сразу перешел в другое.

А со мной прежде, он прав, никто так себя не вел. Папа не позволял.

– Здесь твоего отца нет. Но даже если бы он был – меня бы он не прогнул. Это мое отличие от всех тех, кого ты знала раньше. Я Шах. А ты Романо. Разграничивай. Ты подчиняешься мне, не иначе. Кивни, если поняла.

Кивать не хочется.

Но из этой битвы, я понимаю, победителем мне не выйти. Папа всегда говорил, что я могу вертеть мужчинами только стоя за его спиной. Здесь папы нет. Я одна. И в полной власти Шаха.

– Умница, Ясмин. Я не стал есть, потому что у меня непереносимость глютена. Моментальная смерть. Поэтому Айя полностью берет на себя процесс приготовления еды.