Тайная парадигма времени - стр. 14

К счастью, в приборном отсеке чуть ли не треть полезной площади была отведена под ЗИП. Помню, на Земле, в Академии астронавтики, как только мы ни шутили над гипертрофированной предусмотрительностью главного конструктора станции, добродушного Адама Петрича. А зря, прав оказался главный, как в воду глядел.

Потянулись долгие кропотливые ремонтные будни. Рэм оказался толковым и рукастым помощником. Через пару дней он уже понимал общую концепцию аппаратного обеспечения и порой указывал мне на то, что я в пылу ремонта упускал из виду.

Дикари каждое утро приносили отменную еду и небольшие, но выполненные от души подарки. Как правило, это были вязанные из соломы зверушки или незатейливые предметы быта.

Ремонт продвигался на удивление споро. Я имел возможность менять целые блоки аппаратуры, не распаивая микросхемы и не выламывая из базовых плат сгоревшие элементы. Главный бортовой компьютер, чудом сохранивший работоспособность после сотрясения, принимал в своё распоряжение всё новые и новые отремонтированные узлы общей аппаратной системы.

Однажды во время утренней трапезы один из вождей что-то шепнул Рэму, хитро поглядывая в мою сторону.

– Они зовут тебя на охоту. Говорят, в окрестностях деревни объявился огромный борý. На завтра назначена охота.

Рэм, возбуждённый предчувствием неведомого события, смотрел на меня широко раскрытыми глазами, вымаливая согласие.

– Передай вождю, я приму участие в охоте, – ответил я.

В тот же день вечером вместо традиционного антропологического ликбеза и рассказов о Вселенной темой нашего разговора была охота! Рэм задавал бесчисленное количество вопросов, и, пожалуй, главный из них звучал так: «Какое право мы имеем убивать животное, которое не причинило нам никакого вреда?»

– Понимаешь, Рэм, – ответил я, невольно опуская глаза под напором наивного, не знающего злобы взгляда, – мир устроен так, что в нём выживает сильнейший. Борý, на которого завтра будет охотиться стая и наверняка убьёт его, ведь тоже охотник. Его жертва – более слабый зверь. Ты сам по утрам принимаешь из рук дикарей куски мяса и ешь их. Они же не выросли на деревьях. Это фрагменты убитых зверей или домашней птицы. И ты не оплакиваешь их смерть, а пользуешься ею.

– Да, это так, и всё же объясни мне, почему моё существо при мысли о завтрашней охоте ликует от радости? Почему будущее убийство вызывает во мне не вздох сожаления, а веселье, как от вина, которое я пробовал из твоих рук?

– Наверное, когда-нибудь человек перестанет радоваться чужой смерти. Поверь, Рэм, это всё, что я знаю.

На следующее утро, ни свет ни заря, меня разбудили крики дикарей и отрывистые звуки, напоминающие голоса детских пищалок. Я поглядел в иллюминатор и увидел охотничье «войско» в полной, явно не потешной амуниции. Дикарей шестьдесят с шипованными дубинами и копьями бродили толпой возле трапа капсулы. Копья имели каменные наконечники, привязанные лоскутами лиан к срезанным и ошкуренным стволам молодых деревьев.

– Н-да, серьёзная сила, – улыбнулся я. – Рэм, вставай! Завтрака, похоже, сегодня не будет.

Моя предупредительность оказалась излишней. Рэм, уже одетый по форме, нетерпеливо ёрзал в углу и ждал моего пробуждения.