Тайна старого морга - стр. 19
– Прекратите занудствовать, доктор Хьюз!
Люк как раз просматривал свои записи перед обходом палаты и не сразу сообразил, что проворчал что-то вслух насчет «этого проклятого захолустья». Он никак не ожидал подобной реплики от работницы регистратуры – независимо от того, насколько интересной штучкой воображала себя мисс Фаркуарсон.
Никогда не умеющая себя сдерживать, если ей было что сказать, Розамунда поделилась с ним своим мнением по этому поводу:
– Мы все хотим внести свой вклад, но не у каждого получается стать героем просто потому, что он об этом мечтает. Даже у таких, как вы, с вашим чистым белым халатом и лондонским дипломом. Да, вы, вероятно, могли бы приложить руки и где-нибудь в другом месте, но неужели вы думаете, что ваши друзья там, которые выкладываются по полной, осудили бы вас за то, что вы получили передышку? Какими бы они тогда были друзьями? Это не по-товарищески. Забота о раненых бойцах – здесь или где-то еще – это часть общего дела. И кстати, – добавила она, вскинув четко очерченные брови и улыбнувшись тщательно накрашенными губами, – мы, новозеландцы, можем ворчать из-за того, что торчим в этой дыре, когда повсюду полыхает война, но вы скоро поймете, что нам не слишком-то нравится, когда помми[2] делают то же самое. Некоторые из тех парней в военных палатах сходят с ума от безделья, их так и тянет начистить кому-нибудь морду. На вашем месте я была бы поосторожнее.
Развернувшись на каблуках, совершенно точно не соответствующих уставу, Розамунда продефилировала через больничный двор в такой манере, что несколько выздоравливающих солдат, вышедших подышать на крыльцо первой военной палаты, чрезвычайно оживились. Даже доктору Хьюзу пришлось признать, что этот выговор от мисс Фаркуарсон весьма забавен, особенно с учетом того, как она произнесла слово «помми»: после нескольких лет, проведенных в Лондоне, она решительно нарочито округляла гласные, стараясь избавиться от новозеландского акцента. Более того, приходилось признать, что в ее словах есть рациональное зерно.
Люк принял это к сведению, взял себя в руки и, осознавая, что он теперь главный врач в Маунт-Сигер, отдался работе с упоением, которое чрезвычайно понравилось главной сестре, а сестре Камфот – еще сильнее.
Хотя Сара и не ожидала, что в воюющей Новой Зеландии их отношения будут такими же, как в довоенном Лондоне, она надеялась, что они с Люком продолжат с того места, на котором остановились в письмах. Вспоминая прошлое, она с трудом могла представить их прежнюю беззаботность – несмотря на постоянный стресс Люка из-за учебы. Теперь она иногда задумывалась: не были ли они намеренно слепы, старательно игнорируя растущую напряженность на континенте. Смерть сестры, всепоглощающее горе матери, ужасные новости, которые приходили ежедневно, сломленные солдаты, с которыми она общалась на работе, – молодые люди, крайне редко снимающие маску бравады, – все это больше не позволяло Саре игнорировать очевидное: Люк изменился. Он что-то скрывает от нее, и это вбивает между ними клин.
В приемной хирургического отделения, где его устроили на ночь, мистер Глоссоп озабоченно ерзал на раскладушке – слишком нагретой и слишком неудобной, чтобы уснуть. Да, он видел, как главная сестра, эта в высшей степени благоразумная женщина, положила ключ к себе в карман. Он доверяет этой достойной даме. Но чего стоят подобные меры безопасности в таких ветхих зданиях, как эти: крыши из гофрированного железа дребезжат на ветру, санитарки привычно расставляют ведра, готовясь к надвигающейся буре. В общем, он оставил чертову прорву наличных в сейфе, в надежность которого не верил. По крайней мере, верил недостаточно, чтобы выбросить это из головы. И явно не сможет выбросить до самого утра, ворочаясь без сна на этой раскаленной койке. Он знал, что здесь, в Маунт-Сигер, есть несколько отдельных палат – его двоюродная бабка потребовала себе такую несколько лет назад. Она лежала здесь с какими-то женскими проблемами и подняла адский шум из-за того, что оказалась в одной палате с пожилой женщиной-маори. Бабка вела себя как варвар, вынося мозг и сестрам, и докторам. Но тут молниеносно появилась главная сестра, протараторила свои распоряжения – и что бы вы думали? Отдельную палату выделили почтенной аборигенке, а вовсе не его бабке. После этого старая карга заткнулась и вела себя пристойно. Тем не менее можно было бы рассчитывать, что ему предоставят на ночь отдельную палату. Не то чтобы он один из буйных пациентов-солдат, но просто немного по-свински оставлять его на раскладушке в убогой приемной. И черт побери, здесь слишком жарко! Проклятые жестяные крыши, не годятся ни для людей, ни для скота.