Тайна старого колодца - стр. 18
– Меня интересует, кто мог оказаться в колодце? – вставил Антон.
– Дак мне ж самому эта история никакого спокоя не дает! – воскликнул Егор Кузьмич. – Страсть любопытно, какого бедолагу туда занесло. Никто ж у нас в округе не терялся, Андреевна моя не даст соврать…
– Вы до пенсии в колхозе работали? – стараясь перевести разговор ближе к делу, спросил Антон.
– Нет, слышь-ка, не в колхозе, – с гордостью ответил Егор Кузьмич. – Трудился я два десятка годов в министерстве связи. По-деревенски говоря, письмоносцем был.
– Все новости знали?
– А то как же! Любая корреспонденция, – он с трудом выговорил это слово, – в Ярское через меня доставлялась. И хорошие сообщения, и плохие…
Упоминание о прежней работе вызвало у Егора Кузьмича грусть, и он опять отклонился от интересующей Антона темы.
– Бывалочи, принесешь весточку неграмотному, тот с просьбой: "Прочти, Кузьмич". Сообщение хорошее – чарку подаст, плохое – вместе погорюешь. Девчата, бывалочи, тоже встречают: "Письмишка нет, Кузьмич?" Передашь весточку от жениха, плясать перед тобой готовы. Нужный обчеству я человек был, за то и Кузьмичом величали. Сейчас же, кроме как Слышкой, никто не зовет.
– Не помните, в тот год, когда колодец закрыли, гостей в Ярском никто не ожидал? – ухватившись за неожиданную мысль, спросил Антон.
В избу вошла старуха, загремела у печки ведром. Она услышала вопрос и опередила гладившего в раздумье лысину Кузьмича:
– В нашем селе гостей со всех волостей. Летом у нас благодать, со всех городов родственники на отдых съезжаются.
– А такого не было, чтобы пообещал кто приехать и не приехал?
– К нам все приезжают. До райцентру едут поездом, а оттуда до Ярского на машинах. Правда, автобусы к нам не ездят, зато грузовиков и легковушек попутных полно. Чего к нам не приехать-то?..
– А к Агриппине Резкиной внук Юрка сколь годов обещал приехать? – ехидно ввинтил Егор Кузьмич. – И до этих пор не приехал.
– Эк чо, старый, вспомнил! Внук – отрезанный ломоть. Чего ему у старухи делать?
Узнав, что Резкина живет неподалеку от Стрельниковых, Антон собрался идти к ней, но Егор Кузьмич запротестовал. Ободренный разговорчивостью и, видимо, хорошим настроением своей старухи, он осмелел:
– На стол бы накрыла, Андреевна, что ли. Гостю, по сибирским обычаям, перекусить полагается.
Антон стал отказываться, но старуха обидчиво посмотрела на него:
– Или мы нелюди какие? Думаете, ежели старики-пенсионеры, то и на стол подать нечего?
Егор Кузьмич вскочил с места и засуетился по избе.
– Не стриги ногами! – прикрикнула на него старуха. – Сама управлюсь.
Из русской печи она быстро достала чугунок с наваристой похлебкой, выставила на стол большую миску мяса и крупно нарезанные ломти деревенского хлеба. Еда источала такой аромат, что у Антона засосало под ложечкой.
Старуха оглядела стол, откинула крышку окованного железом старинного сундука, порылась в его глубине и торжественно достала бутылку водки.
– С майских праздников казенка осталась, – сказала она и первый раз в присутствии Антона невесело улыбнулась. – К нам-то со старым никто не наезжает. Безродные мы, всю жизнь вдвоем мыкаемся.
– Андреевна у меня золото! – при виде бутылки воскликнул Егор Кузьмич.
– Ежели б не гость, я тебя озолотила бы, – проворчала старуха.
Антон хотел отказаться от водки, но побоялся обидеть "безродных стариков", к которым "никто не наезжает". От Стрельниковых он ушел под вечер. Хотел сразу пойти к Резкиной, но за околицей, у Потеряева озера, слышался звонкий разнобой ребячьих голосов. Чтобы проветриться, Антон пошел к озеру. Ребятишки, отчаянно брызгая друг на друга водой, купались. Озеро было широким и длинным. В его середине чернела низкая полоска острова, закрывая расположенную на противоположном берегу Березовку – деревню, в которой Антон родился и вырос. "Интересно, доплыл бы я сейчас до острова?" – подумал Антон и, расстегнув форменную тужурку, сел на пахнущий разнотравьем берег. Вспомнилось, как в детстве вот так же целыми днями не вылезал из озера, а мать, чтобы не плавал далеко от берега, почти каждый раз, уходя утром на работу, пугала холодными донными родниками, которые судороги сводят руки и ноги.