Тайна Соснового холма - стр. 18
– Ингигерда? – Она вздрогнула и вскинулась на зов старшего брата. Он стоял у входа в дом и выглядел хмурым до предела. – Иди сюда!
Ингигерда поспешно вскочила и быстро пошла к дому, овчарка несколько шагов провожала её лёгкой трусцой, но потом вернулась к хозяину.
– Да, Хоган? – Ингигерда глянула в его лицо снизу, боясь расспросов.
– Ты разговариваешь с ним, да? Он говорит с тобой? – Она отрицательно замотала головой. – Я же видел!
– Я… Я спросила его, а он… Он ничего толком не может ответить… Он…
– Но ты же знаешь его имя! – Хоган перебил её решительно и поверх плеча глянул в сторону конюшни.
– Я?! – Ингигерда опешила. С чего это он взял?
– Ты сама говорила.
– Когда? – Вспоминала усиленно, когда же это она проболталась о его имени, о том, что он хоть что-то ей говорит. Иногда, конечно, но она в тайне надеялась, что когда-нибудь сможет разговорить его, думала, что он, может быть, доверяет ей больше, чем кому бы то ни было на этом дворе.
А теперь? Что же теперь? Несдобровать ему, если Хоган узнает, а он, как видно, уже всё знает.
– Я не помню, Хоган. – Ингигерда улыбнулась растерянно.
– Ты болела тогда и сказала… Арн, ты назвала его Арном. Это его имя? Он сам тебе сказал? Ты разговаривала с ним?
Отпираться было бесполезно, он, в самом деле, знал его имя, выходит, она сама проговорилась. О, Фрейя! Что же ей делать теперь?
– Он сказал мне только имя, он вообще ничего больше не говорит…
Но глаза Хогана уже опасно сузились, всё также глядя в сторону конюшни, и Ингигерда прекрасно знала, что это означает. Заговорила быстро срывающимся голосом:
– Хоган, пожалуйста…
– Значит, безумный? – Согласно чуть-чуть кивал головой Хоган, и Ингигерда уже боялась его взгляда. – Прикидывается больным? Все головы ломают, а он… – говорил чуть слышно, но не высота его голоса пугала сейчас Ингигерду. А Хоган усмехнулся и повторил: – Безумный… – Перевёл глаза на сестру. – Я ещё узнаю, что у тебя с ним за отношения…
Обошёл её стороной, решительно направляясь как раз туда, куда Ингигерда больше всего боялась, туда, куда он всё время смотрел поверх её плеча.
Что за обвинения? Какие это ещё отношения? Что он говорит? И что он собирается делать?
От волнения, от страха за Арна, от обиды и даже злости в груди заворочался предательский кашель. Ингигерда закрыла лицо ладонями, откашливаясь, и через пальцы видела, как Хоган поднял Арна на ноги за грудки на уровень своего лица, а потом бросил на стену конюшни. Хотелось закричать, остановить его, но кашель, хриплый, раздирающий лёгкие, не давал и продохнуть, не то что закричать.
В дверях дома показалась госпожа Гейрид с бледным лицом и огромными глазами, обхватила за плечи, повела к огню, начала чем-то поить. Ингигерда, кашляя, пыталась ещё что-то сказать, объясняла, показывая руками, но Гейрид не поняла дочери, увела в постель, ругая за прогулки на улице.
Уняв кашель, она долго лежала, уткнувшись носом в рысий мех, думала. А вечером дрова к огню занёс Арн, молча разложил их вокруг, чтобы просыхали. Ингигерда огромными глазами смотрела на него, следила за лицом, за руками.
Хоган сделал из него раба, нагрузив обязанностями по дому, значит, да и синяков на лице его прибавилось. Но он был жив, а это значит, что он так и не сказал ничего.
* * *
С того дня жизнь несговорчивого Арна изменилась. У него появились дела по хозяйству, из задержавшегося гостя он превратился в раба. Выметал двор, и дружинники, охраняющие усадьбу, посмеивались над ним, самые смелые ставили подножки, подзывали к себе, а потом гнали пинками под общий смех и измывательства. Он колол и носил дрова в дом, на кухню, к очагу. Больших дел ему не поручали, всё же рабочих рук хватало на дворе, поэтому много времени у него оставалось свободным.