Тайна силиконовой души - стр. 31
Проснулась она от звона колоколов в пустой келье: все кровати аккуратно застелены, и, судя по льющемуся в оконце солнечному свету, было явно не пять утра. «Как же я не слышала копошение и уход семи человек? Я от малейшего шороха просыпаюсь», – Люша в недоумении села на жестком своем ложе – оказывается, она умудрилась заснуть в свитере и носках. Впрочем, на раскачку времени нет: десять минут для душа, глоток воды (на столе, как по волшебству, красовался электрический чайник в окружении разномастных чашек), и Люша уже летела к храму.
Оказывается, звон оповещал об окончании литургии. Уже ДЕВЯТЬ! «Вот это я сплю, позорище! И Светка хороша – тоже мне подруга!» – пронеслось в голове несклепистой паломницы. У ступеней храма она столкнулась с группкой монахинь и трудниц, среди которых возвышалась и ее торжественно-благостная подруга. Фотиния неспешно крестилась на храмовые двери.
– Ты что не разбудила меня, деятельша? – накинулась Люша на богомолку.
– Христос воскресе! – альтом пропела невозмутимая Светка.
– Воистину воскресе! – колоратурой ответствовала Люша.
– Пошли в трапезную, чаю небось хочешь, – Светку явно забавляла растерянность подруги. – Ты ж бродила полночи – все наблюдали твои маневры. Ну, я решила дать тебе возможность поспать, еще наработаешься сегодня. Скоро следователь, кстати, приезжает.
– Да вы храпели все, как не знаю что! Я в машине буду эту ночь спать.
– Дело хозяйское, – пожала плечиком Светка.
– Как мама Калистраты?
– Слава Богу. В больнице сказали, угрозы инсульта нет.
Завтрак, по здешним меркам, оказался скромным – понедельник для монашествующих был постным днем, но и для мирских не больно-то разнообразили стол: овсянка на воде (в нее, правда, позволялось добавить масла, принесенного одной из трудниц с кухни), вчерашние макароны с овощами, чай с вареньем и сушками. Пока паломницы трапезничали, в монастыре уже развернула работу опергруппа из Эм-ского следственного управления. Осмотр места преступления – бухгалтерии – привел следователя Сергея Быстрова и оперуполномоченного Дмитрия Митрохина к выводу, что сейф, скорее всего, открывали родным ключом – никаких повреждений на маленьком железном ящике. Судя по тому, что идеальный порядок в комнатке не нарушен – иначе мать Евгения, конечно, что-то заподозрила бы, вор был свой, хорошо знавший расположение предметов. Дело в том, что от входа сейф не просматривался – он был вдвинут в полку длинного стеллажа, идущего вдоль стены. Стеллаж задернут занавеской – от пыли и лишнего глаза. Трудников и паломников, по заверению сестер, никто никогда не пускал в сестринский корпус. Замки на дверях и окнах целы. Значит, вора следовало искать среди насельниц. Митрохин пошел собирать данные и улики «вокруг» – явно масштабное мероприятие, учитывая многолюдность обители – тридцать пять монашек да столько же трудниц – и величину территории, включая злосчастный хоздвор. Быстров же сосредоточился на опросе главных свидетелей.
Выйдя из трапезной, подруги заметили у южной калитки, ведущей в огород и хорошо просматривающейся с крылечка, на котором замерли наши героини, Нину с Евгенией. Они беседовали с худощавым белесым мужчиной. Люша дернула за рукав медлительную Светку, и они стремительно подошли к троице. Те замолчали, уставились на запыхавшихся подруг, и в момент этой неловкой паузы Светка как-то коряво сунула руку в карман плаща, из которого на дорожку посыпались-забренчали румяные колесики сушек, которые запасливая Атразекова прихватила для возможного «башенного» чая. И в ту же минуту дернувшаяся за сушками Светка нос к носу столкнулась с белесым мужиком, который инстинктивно (вот галантный!) нагнулся, чтобы поднять потерянные дамой «предметы». Возня усугубила неловкость ситуации, но глазастая Люшка успела заметить, что носы у «врезавшихся» поразительно похожи, как, впрочем, и глаза: с поволокой, светлые, грустные. Хотя мужчина, в отличие от Светки, не покраснел, а побледнел.