Тайна Шелкопряда - стр. 4
Аннет почувствовала, что от ужаса падает в обморок.
Что серенькая жизнь ее, заключённая в этом нехитром мирке, состоящим из кухонной утвари, из огня и дождя за стеклом, сейчас кончится навсегда, разлетится на куски. И она, беззащитная и слабая, будет отдана Рыбоглазу, и он будет делать с ней все, что вздумается, а скорее всего, отдаст на потеху священнику, чтоб тот замучил ее своим изуверскими наказаниями до смерти.
И все для того, чтобы забрать деньги…
— Помогите, — в последний раз выкрикнула она, оседая в удерживающих ее руках.
Ей казалось, что ее враги серыми угрожающими тенями нависли над ней, и топят, душат ее в темноте! И выхода нет…
…От звонкой оплеухи, казалось, взметнулся яркий огонь в печи, и священник, словно изломанная колючая щепка, заныл, корчась на полу.
Руки, удерживающие Аннет, разжались, отпустили, и она уселась на пол, изумленно раскрыв рот. Ненавистный венок съехал ей на нос, и она мало что видела. И кто устроил потасовку — не поняла.
А потасовка была не шуточная!
Священник уползал куда— то в сторону спасительной двери, безмолвные слуги отступили в угол, а Рыбоглаз ныл, скулил и нет— нет, да порывался орать.
И тогда неведомая сила била и трепала его сильнее. Казалось, кто— то ухватил его за горло, поднял в воздух, прижал к стене, и теперь отвешивает ему звонких оплеух.
Лихо сдвинув серый венок из бумажных старых цветков на ухо, Аннет с криком кинулась на уползающего священника, оседлала его костлявую спину, и, ухватив его за ногу, потянула ее назад, заставляя негибкое тело священника прогнуться.
— Ой, ой, ой! — завопил от этой нехитрой кары тот, кто с удовольствием раздавал и более жестокие пытки. Аннет, стиснув зубы, дернула его за ногу, как гребец за весло, в колене несчастного что— то звонко хрустнуло, и священник сомлел, как приговоренный к казни перед плахой.
А Аннет смогла, наконец, рассмотреть своего спасителя. И ей пришлось отпустить тощую ногу священника, чтоб протереть свои глаза, потому что в увиденное она поверила не сразу и с трудом.
Ее спаситель был молод и хорош собой.
Каштановые, чуть волнистые, волосы, темные внимательные глаза, светлое красивое лицо, уже достаточно мужественное, но еще не до конца избавившееся от юношеской свежей яркости — перед изумленной Аннетой был словно принц из сказки!
Принц, который прискакал сквозь ночь и непогоду на своем верном коне, и спас ее!
И здесь, в приюте, на этой кухне, среди нехитрой посуды, среди глиняных кружек и плошек он был такой чужеродный, ну как алмаз среди бобов.
Он был разодет в бархат, но не как Рыбоглаз, в выцветший и тертый, а в новешенький, шоколадный и светло— коричневый, кремовый. Его одежда походила на пестрые и прекрасные крылья ночного мотылька, а поблескивающие драгоценные камни украшали его словно капли росы.
На груди была приколота серебряная черненая брошь, красивый шелкопряд.
И на руках его были надеты дорогие и красивые перчатки, которые он даже снять не успел, прежде чем бить рожу этому мерзкому Рыбоглазу!
— Вы за это ответите, — ныл Рыбоглаз, заработавший себе на орехи.
«Принц», смахнув со лба выбившуюся из прически прядь волос, разжал руку, и Рыбоглаз тяжелым мешком шлепнулся к его ногам, едва не ткнувшись носом в его испачканные в осенней слякоти сапоги.
— Отвечу, конечно, если спросят, — произнес он, переводя дух. — Но и вы, мастер Уолтерс, тоже ответите за насилие, которое я тут наблюдал.