Тайна распятия - стр. 2
– Вот-вот, кричи громче, и ругайся обязательно, от этого легче становится. Когда подвесим, уже не поорешь, там вздохнуть будет тяжело.
– Что у меня с головой?
– Как что? Венец терновый на ней, или корона. Это уж как тебе больше нравится.
– Почему венец?
– Потому что осужден ты на распятие, Иисус Назарей.
– Я – Иисус?!! Я – Иван Петров, – прокричал Иван. Но из горла снова исторглись лишь булькающие хрипы.
«Господи, что происходит? Как же проснуться? – Боль понемногу стала уходить. – Почему меня принимают за Иисуса? У меня бороды-то никогда не было, – Иван осторожно придавил подбородок к груди и с изумлением ощутил, что тот покрыт густыми шелковистыми волосами. – Может быть, я оказался в параллельной реальности?»
Как хирург Иван отчетливо понимал, что гвоздь прошел через пространство Досота на запястье, скорее всего, не повредив окружающие кости. Еще когда палач поднял его над головой, Иван отметил, что острие особым образом скруглено, как у акупунктурных игл, чтобы по большей части не рвать, а раздвигать мышцы и кости. Словно сквозь вату, он слышал перебранку первосвященников.
– Смотрите! Они сопереживают Назарею! Но закон запрещает сострадать ведомому на казнь.
– Платить нужно больше своим людям.
– Срочно будоражьте народ, как бы чего не вышло.
– Ты за что деньги взял?! – По всей видимости, это относилось уже к человеку в черном.
Палач не спеша поднял кувалду, несколько секунд держал ее на потребу зевакам, а затем молниеносно ударил по широкой шляпке, пригвоздив Иваново запястье к перекладине креста. Чудовищная боль мгновенно пробила по всей руке, затем дальше – в голову и брызнула из глаз яркими искрами. Иван закричал во всю силу легких, но услышал лишь рев толпы. Тело покрылось испариной. Приподняв голову, Иван изумленно смотрел на свою прибитую к доске руку и вдруг обнаружил, что большой палец прилип к ладони. Значит, поврежден медиальный нерв. Стала понятна причина нестерпимой боли.
Палач между тем приготовил второй гвоздь. Отряхнув пыль с колен, он, не спеша, направился к правой руке. В этот раз Иван, ожидавший удара, забился от страха. Толпа в ответ взревела и снова шатнулась вперед, солдаты угрожающе потянулись к рукояткам мечей, а палач уже неспешно исполнял свою работу, вколачивая гвоздь в правое запястье.
– Смерть! Смерть! Смерть! – послышалось снова.
Особенно бесновался высокий человек, по самые глаза заросший черной курчавой бородой. Давно немытые космы беспорядочно метались вокруг плата. Лихорадочно блестевшие глаза неотрывно смотрели на Ивана. Крича, он то пытался рвать свои рубахи, то плевал в пыль, то потрясал громадными кулаками:
– Сын Божий! Где твой Отец? Зови! Что же он тебе не помогает?! – вопил бородатый, заходясь истерическим хохотом. – Царь Иудейский! Где твое войско? Кто тебя защитит? Сейчас подвесят тебя и проклянешь ты своего Бога. Только чтобы услышать это, мы не просили вырвать твой поганый язык.
Стараясь не шевелить головой, Иван осмотрел правую руку. Большой палец и здесь прижался к ладони. «Значит, нерв тоже поврежден. Как же я буду делать операции?» Иван вдруг понял, что относится к происходящему, как к реальности. От этого открытия он запаниковал.
«Ох, больно-то как! Неужели Иисус все это испытал? Зачем Бог отец обрек своего сына на такие чудовищные муки? Какой в этом был смысл?» – Иван облизал пересохшие, растрескавшиеся губы и понял, что без воды долго не протянет.