Тайна первой заварки - стр. 15
Ни разу не поторопила, не отругала, не критиковала, хотя делала я много и косячила много – особенно в первый месяц!
А еще она ни разу не спросила, почему я не могу выйти на работу в субботу. Об этом чуть позже.
Маму вспоминала иногда. Но вернуться домой, даже для примирения, мысли не возникало.
Кольцо оставила. Носить не рисковала, повесила на шею как талисман.
В кафе я вернуться не смогла, да и вообще обходила с тех пор главную улицу Самары стороной – благо, я и так не очень люблю, когда много людей. Первые дня три еще ходила думала, вернуть ли, а потом это стало невозможно – придется объяснять, почему я не пришла сразу, и дама узнает о моих метаниях, что несмотря на её доброту сперва я решила кольцо не возвращать. Она будет смотреть на меня, а я – стоять и стекать на пол от стыда…
Маленький совестливый жучок всё же грыз, особенно когда я иногда снимала кольцо с шеи и любовалась игрой цвета. Бриллианты сияли словно вывернутый наизнанку калейдоскоп. На палец надевала очень редко, только когда была уверена, что меня никто не видит.
Покой, цветы и золото – я сама не заметила, как день за днем прошел мой самый счастливый год в жизни.
Так вот, сенбернар Простофиля…
Когда растаял снег и снова потеплело, в обед я стала уходить в Парк Юрия Гагарина. Там нашла мою любимую лужайку, на дальнем конце которой рос большой тополь. Он напоминал мне тот, что рос в моем дворе. Села в тень его ветвей, положила рядом пакет с бананами и бутылкой воды. Достала кольцо из-за пазухи, полюбовалась, воровато оглянулась и нацепила на палец. Кольцо заблестело в свете солнца, заиграло всеми цветами радуги.
«Вот бы кто-то меня в нем увидел» – подумала я вдруг. – «А то ношу одна такую красоту, как дура».
Глупости. Слишком большая ценность, да и я до сих пор боюсь стать раскрытой. Потому кольцо быстро сняла и легла на газон, прикрыла глаза…
И начала по привычке раскладывать мир на уровни звуков.
Первый уровень – тихо сипит мое дыхание, еле слышно стучит сердце. Мимо пролетел шмель, ветер закачал ветки тополя, те заколыхались, зашелестели.
Второй – смех девушки неподалеку, детский топот ног по асфальтовой дорожке, там же проехал велосипед, зазвонил телефон, мороженщик отодвинул крышку холодильника, достал пломбир на палочке в фольге, которая чуть хрустнула под его пальцами.
Третий – клаксон машины на дороге за парком, скрип тормозов, звон бьющегося стекла – кто-то кинул камень в окно дома на другом конце парка. Загремела распахнутая ставня, загудела пожарная машина и скорая помощь…
Четвертый – и вот город постепенно растворяется. Здесь только небо и та часть города, которая соприкасается с ним самым краешком горизонта. Если мне удается шагнуть на четвертую ступеньку, то с неё я могу с закрытыми глазами сказать, какие на небе облака, будет ли дождь, летают ли там птицы и самолеты. Если летают, то откуда и куда.
Еще я слышала там шепот влюбленных. Его ни с чем не спутать, хоть и слов не разобрать…
Под этим тополем, я узнала, что влюбленные много шепчут. Еще – что в Самаре их очень много, гораздо больше, чем снято фильмов про любовь. А это значит, что в моем городе гораздо больше любви, чем может себе представить любой режиссер.
В тот раз я поняла, что день будет солнечный и безоблачный до самого вечера, что ветер, который гуляет по крышам девятиэтажек, прилетел к нам аж с берегов Черного моря – даже городские вороны удивленно каркали, чувствуя в воздухе на высоте незнакомый привкус соли.