Тайна Оболенского Университета - стр. 39
Когда окончилось первое отделение танцев, на сцену вышел мой отец. Он рассказал о традиции балов в Оболенке и пожелал выпускникам успешно выступить. Папа стал рассказывать порядок выхода на сцену, как вдруг его прервал чей-то громкий смех на другом конце зала.
– А я тебе говорю, старик Радзинский с катушек съехал. Рассказывал про рисунки, заговоры и какие-то убийства.
Я повернулась назад и увидела едва державшегося на ногах Петю Авилова в компании двух однокурсников. Дружки Пети выглядели не лучше. И тут я вспомнила, как один из них, Денис Лядов, грозился достать к балу пару бутылок крепкого алкоголя. Судя по всему, ему это удалось.
– Господин Авилов! – прогремел голос ректора в микрофон. Серов потеснил на сцене отца и сурово смотрел на возмутителей порядка. – Вы что себе позволяете? Немедленно в мой кабинет.
Кажется, Петя не до конца понял, что произошло и какие его теперь ждут проблемы. Заплетающейся походкой, под осуждающие взгляды студентов, преподавателей и обслуги Авилов поплелся к выходу.
– Лядов и Фомин! – Иван Викторович обратился к приятелям Пети. – Вам советую идти в жилой корпус и проспаться. Поговорим утром.
Пока все возмущались такому вопиющему поведению, я прокручивала в голове слова Авилова. Теперь отпали последние сомнения, Павел Аркадьевич успел рассказать ему куда больше, чем мне. Нужно обязательно поговорить с Петей, и, если ректор собирается его отчислить, у меня не так много времени.
– Дамы и господа! Уважаемые студенты и преподаватели, – вновь заговорил Серов, – приношу свои извинения за неприятный инцидент. Мы примем самые строгие меры, и виновные понесут наказание, но праздник продолжается, и сейчас студенты выпускного курса продемонстрируют свои таланты!
Мое выступление стояло третьим, поэтому нужно было идти переодеваться и готовиться к танцу. Оставалось только надеяться, что Авилова не выдворят из Оболенки до завтрашнего дня, и я успею с ним поговорить.
Для выступления я приготовила короткое ярко-желтое платье с пышной легкой юбкой, красиво развевающуюся от резких движений бедрами. Вот только без чужой помощи застегнуть его не получалось. Пока Аринка помогала зашнуровывать корсет, я натягивала длинные перчатки.
– Думаешь, отчислят? – спросила подруга.
– Уверена. Серов так просто не спустит пьянство, да еще на балу, – вздохнула я.
– Так ему и надо. Надо было раньше думать, – победоносно улыбнулась Ринка, и мне совершенно не понравилось, что она радуется чужой неудаче, пусть даже своего неприятеля.
– Петька, конечно, сам виноват, но отчисление… Четыре с лишним года коту под хвост. Ты не думаешь, что слишком жестоко?
– Нет, – Арина подошла к зеркалу и стала убирать свои волосы в пучок, – если он не ценит то, что имеет, то пусть получает по заслугам.
– Ты ведь сейчас говоришь не про учебу, так? – я посмотрела на Рину через зеркало и заметила, как она закусила губу. – Дело твое, но если обиду отпустить, станет легче…
– Лер, твой выход! – в гримерку вошла Евгения Матвеевна и критически осмотрела меня с ног до головы. – Ты что босиком выступаешь?
– Ага… – улыбнулась я.
По моей задумке танцевать я буду без обуви, чтобы в середине сохранить равновесие, когда запрыгну на канат. И вот, первые аккорды песни, и я на сцене. Бегло пробежавшись взглядом по зрительному залу, я надеялась отыскать одного-единственного, кого хотела поразить своим танцем, хотя в глубине души боялась, что он даже не станет смотреть. Вопреки моим опасениям, Арсений стоял почти у сцены и внимательно наблюдал за каждым моим движением. От его взгляда я почувствовала, как ладошки стали влажными, и я неосознанно вытерла их о юбку, чем вызвала суровое покашливание отца. Вот черт!