Тайна Оболенского Университета - стр. 19

говорил, что истину можно найти в споре, если один из оппонентов считает себя умнее, то должен помочь другому найти правду. Для этого он рекомендовал принять позицию оппонента и вместе с ним доказать ее ошибочность, – первый шок прошел, и отец, успокоившись, снова повел меня к дому.

– Да? А Ювенал5 говорил: «Воздержись от спора – спор есть самое невыгодное условие для убеждения»!

– Вот именно, Ювенал твердил про убеждение. А вам не надо никого убеждать! – усмехнулся папа. – Вам надо достойно написать работу. Он будет твоим руководителем, и точка. Тем более, об этом я просил ректора как о личной услуге и не стану идти на попятную.

Так я потерпела фиаско. Теперь оставалось сообщить об этом Арсению, вот только совершенно не хотелось сталкиваться с ним вновь. Промучившись всю ночь от бессонницы, словно декабрист перед казнью, утром я поплелась на кафедру к Романову…

Все-таки человеческая психология – удивительная вещь. Мне было так страшно встречаться с Арсением, что чем ближе я подходила к заветной аудитории, тем тяжелее становилось идти. Единственное, что хоть как-то подбадривало, что до следующей недели его лекций больше не будет. Может быть, за эти несколько дней гнев Романова поутихнет. Набравшись смелости, я постучала в дверь.

– Войдите, – прогремел голос злосчастного преподавателя.

– Мне нужно поговорить с вами, – протиснувшись в полуоткрытую дверь, проговорила я.

– Слушаю вас, Ланская.

Арсений, как обычно, читал книгу, но в этот раз отложил ее и все свое внимание уделил мне. Под его пристальным взглядом я села за первую парту перед преподавательским столом.

– Арсений Витальевич, я говорила с отцом…

– И? Он разрешит нашу проблемку? – воодушевился мужчина, чем напомнил десятилетнего паренька, которому пообещали вкусную конфету.

– Вы останетесь моим руководителем, – вздохнула я.

– Что ж, ладно. Пишите ваш диплом. Мне принесете на проверку, когда будет готово.

Такой реакции я никак не ожидала. Арсению будто было безразлично, останусь я его дипломником или нет, и это притом, что еще вчера он почти что мне угрожал. Все-таки странный он тип…

– Я так полагаю, что ваш диплом практически написан. Осталось всего ничего, так что дерзайте, – недобро улыбнулся он и снова взялся за книгу.

– Но у меня есть вопросы!

– Вы же такая умная, Валерия, уверен, что сами найдете ответы. Я буду ждать на проверку готовые главы. А теперь свободны.

– Надеюсь, вы не перережете мне горло, когда я сдам вам работу? – не удержалась я.

– Нет, Валерия, вы не та, из-за кого я бы хотел оказаться в тюрьме, – раздраженно сказал он и отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. Я хотела ему ответить, но Арсений не дал, вновь указав на дверь.

Без истории средневековой мысли и одного крайне неприятного профессора занятия прошли быстро. Я даже не заметила, как звонок возвестил об окончании крайней пары и временной свободе до понедельника. Правда, в отличие от моих сокурсников, для кого пятница была днем отдыха, я планировала заняться дипломом. И не последнюю роль в этом рвении сыграл Романов. Хотелось как можно скорее закончить главу, над которой работала, чтобы он не смог придраться к тому, что я плохо работаю.

Я уже почти дошла до жилого корпуса, как вспомнила про книгу, которую обещал дать мой прежний научрук, но так и не успел до той страшной трагедии. И пусть это было нехорошо, но я решила сама найти ее в личной библиотеке профессора Радзинского. Его дом все это время пустовал, но я знала, что Павел Аркадьевич хранил запасной ключ под цветочным горшком на веранде.