Тайна могильного креста - стр. 29

– Бабушка, бабушка! – крикнула она. Старуха, возившаяся у очага, бросилась к постели. Увидев, что ничего страшного нет, заворчала:

– Напугала ты меня, девка! Чего так кричать…

– Смотри, бабушка, он улыбается, – от радости не замечая ворчания, воскликнула девушка.

– Пришел, ну и что? Теперь жив будет, – спокойно сказала старуха. – Молись, дочка, своему Богу, а я вот Перуну помолюсь.

– Всем буду молиться за то, что даровали ему жизнь!

Теперь Аскольд быстро шел на поправку. Всеславна от радости летала над землей. Оттаивало зачерствевшее от времени и невзгод сердце старухи – словно подарок Всеславны, вселялись в нее новые силы. Теплело у нее на душе, и она с печалью думала, что настанет скоро минута расставания.

Набираясь сил, Аскольд спал много. Всеславна любила сидеть рядом, наблюдая за его лицом. Ей все больше нравились эти черты: прямой, с чуть широкими ноздрями, нос, небольшой упрямо сжатый рот, густые брови. Один из таких идиллических моментов был внезапно нарушен яростным лаем собак, чьими-то голосами.

– Встречайте гостей! – в этом радостном оклике Всеславна узнала Акима и сердце ее больно защемило от осознания того, что время грез закончилось. Пришла пора возвращаться домой.

На высокой крутой излучине, где дорога тесно жмется к реке, растет могучая корявая береза. Ее изогнутый ствол покрыт темной шершавой корой, а исхлестанные ветрами ветви склонились к задумчивой тихой Жиздре. На вершине березы, обхватив руками ствол и болтая босыми ногами, примостился отрок. Он неотрывно следил за убегающей вдаль дорогой. Стреноженный конь пощипывал травку, лениво отгоняя хвостом надоевших мух. Перевалило за полдень, а дорога все еще был пуста.

Наконец вдали показались всадники. Мальчишка кубарем скатился вниз, вскочил на коня, и перепуганное животное, подгоняемое ударами пяток и нахлестываемое уздечкой, понеслось навстречу отряду.

– Воевода! Князь просит тебя срочно к нему! – торопливо выпалил мальчишка, подскакав к отряду.

Ничего не спросив, Сеча хлестнул коня и помчался в город.

По просторной гриднице нервно ходил гонец из Чернигова, то и дело посматривая в окно.

– Ну, где же воевода, князь? – в который раз обращался он к князю Василию. Тот перебирал астрагалы[7], недавно принесенные Иринеем, и в ответ лишь сопел. Козельского князя начинал раздражать нахальный боярский сынок, чувствовавший себя здесь как дома.

Наконец за окном послышался конский топот, затем лай собак. Загремели засовы, заскрипели ворота, и во двор на коне въехал воевода.

– С благополучным возвращением, – поздравил князь прибывшего. – А где Аскольд? – спросил он, поглядев на ворота.

– Я поспешил по твоему зову, князь. Отряд отстал. Что случилось?

– Великий князь просит тебя и четыреста мужей на совет.

– На совет? – воевода удивленно поднял брови. – Знаю я этот совет… Раз князь просит мужей, значит, хочет кого-то воевать. Но дать четыреста человек мы вряд ли можем. У нас самих тут неспокойно. Наши недруги того и гляди в гости пожалуют. – Сеча посмотрел на незнакомца, который с любопытством прислушивался к их разговору.

– Княжий гонец, – пояснил Василий, – боярский сын.

– Вижу. Велика честь прислать гонцом такого сына! Дела, знать, важные ожидаются, – воевода снова выразительно глянул на стройного симпатичного юношу. – Когда быть?