Тайна могильного креста - стр. 19
– Надо правее леса, – поправил князь. – Да у того поспрошай, так ли он говорил. – Он отпил из кружки и облизал губы. – Когда гостей ждать будем?
– Считай, дней через пять пожалуют.
– Погода бы не подвела. Если замысел удастся, кого воевода в погоню пошлет?
– Сам он староват. Аскольда, сына своего, послать может. Уж кто-кто, а этот расстарается.
– Пожалуй, ты прав. Надо его в этот день заманить куда-нибудь…
– А что думать, – тиун нагнулся, задрал подол рубахи и высморкался. – Надо пригласить его на охоту. Места ему известны. А мы люди пришлые…
– Только бы погода не подвела, – повторил князь.
Погода не подвела. Все эти дни солнце испускало живительные лучи. Даже ветер куда-то исчез. Ни один листочек не шевелился на деревьях. Казалось, жизнь остановилась.
Княжна с утра была весела. Трудно сказать, что больше радовало ее – то ли что Василий стал тянуться к ней, то ли стоявшая на дворе чудесная погода, то ли просто пела сама молодая душа. На сердце было легко и радостно, и радость ее передавалась людям.
Старая аска[5] Анна принесла ароматный, только что испеченный пышный каравай, поставила перед девушкой горнец[6] свежего молока и деревянное блюдо с золотистым пахучим медом. Заглянула Малуша.
– Вели выводить Сокола, – весело попросила княжна.
– Ой, Всеславна, боюсь я тебя отпускать. Ты все одна да одна. Неровен час… – выражение девичьего лица стало горестным.
– Да кого мне здесь бояться? Время сейчас тихое. Да и постоять за себя смогу, ты знаешь.
– Ой, княжна, страшно мне! – Малуша покачала головой. – Пойду к князю Василию, пусть дружинников даст. – Она взялась за ручку двери.
– Не смей, Малуша, брата тревожить! – остановил ее требовательный голос хозяйки. Потом голос ее изменился. – Ты ведь знаешь, как я люблю быть одна. А тут будут мужики маячить, глаз не сводить. Душе не отдохнуть…
Но служанка уперлась.
– Нет, что хочешь со мной делай. Боюсь! – она умоляюще посмотрела на княжну.
– Малуша, последний разок! Обещаю, одна больше не поеду!
– Хорошо, так и быть…
Когда Всеславна появилась на крыльце, конюший Ириней уже держал Сокола за узду. Конь встряхивал головой и нетерпеливо бил копытом.
– Заждался тебя, княжна, – ласково заговорил Ириней, – ишь, как на волю просится. Приучила ты его, красавица, к воле. Но нельзя одной так далеко от людей хорониться, – в его голосе появились нотки строгости, – всяких злодеев в мире полно. А ты хоть и княжна, а девка. Всяк на тебя позариться может. Возьми меня, старого, с собой. Жизни за тебя не пожалею!
– И ты туда же, Ириней! – воскликнула Всеславна. – Заладили сегодня одно и то же, как сговорились, накаркаете всякой напасти, словно вороны, – девушка обидчиво надула губы.
– Славушка ты моя, поглядь на себя! – начал оправдываться Ириней. – Да за тобой… Да что говорить! – конюший махнул рукой. – Берегись, девка… Стой, чего ты! – крикнул он на коня, заплясавшего на месте. – Ну, садись.
Всеславна положила на крыльцо принесенный с собой колчан, туго набитый стрелами, лук, поправила широкий ремень, бисер которого прямо горел в солнечном свете, а особенно ярко сверкала бирюза на пряжке, перекликаясь с бездонной синевой ее прекрасных глаз. Проверила в ножнах меч, подарок князя киевского, специально для нее заказанный заморским купцам. Далекие дамасские кузнецы сделали его легким, под женскую руку, и острым – так что рассекал в полете шелковую ткань. Сам клинок отличался сложностью муарово-волнистого узора на темном фоне. Рукоять, отделанная дорогими каменьями, являла собой песнь в металле – так изящно были отлиты головы сказочных животных, служивших защитой для руки.