Тайна «Красной Москвы» - стр. 10
– Ужас какой… – Парфюмер встал, дошел до кресла, присел на подлокотник. – Вы написали, у меня как раз образовалось окно, я решил, что еще успею сходить пообедать. Юрий – мой помощник, он лаборант, химик. Должен был привезти мне кое-что из масел. Ключи у него от мастерской были… В голове не укладывается.
– Сочувствую. Мне кажется, здесь что-то искали.
– Да? – Станислав повертел головой по сторонам и кивнул. – Да, точно искали, все перерыто. Творческий беспорядок – это вообще не про меня. А тут как Мамай прошелся.
– У вас имелись какие-то ценности в мастерской?
Он пожал плечами:
– Компоненты для составления ароматов никогда дешевыми не были. Но это вряд ли может заинтересовать грабителя. Тем более – убивать человека ради флакончика абсолю… Наверное, Юра дверь не закрыл. Шел какой-нибудь наркоман, увидел, что открыто. Убил Юру, стал искать, чем бы поживиться…
Станислав говорил вполне убедительно.
Его вид – сначала дико испуганный, теперь расстроенный – тоже полностью соответствовал ситуации.
И я не смогла бы объяснить, почему я в те минуты не верила парфюмеру.
Но я ему не верила.
Почему-то чем больше Станислав меня убеждал в том, что красть у него нечего, тем больше я понимала, что этот мужчина в лучшем случае кое-что недоговаривает.
Не то чтобы я отличаюсь особой проницательностью. Я доверчива, как ребенок, и меня легко обмануть. Но это мой сознательный выбор. Мне просто легче решать проблемы по мере поступления, чем жить в постоянном ожидании этих проблем, обмана, предательства.
И все-таки иногда я шкурой чувствую ложь. Я слишком долго была журналисткой. А в этой профессии часто приходится идти по лезвию ножа, балансировать между противоположными интересами, оценивать потенциальные риски судебных исков и прочие возможные неприятности. Иногда я чувствую ложь невероятно остро. И вот сейчас – тот самый случай…
Немного придя в себя, я дозвонилась до мамы, попросила ее забрать дочь из садика и заехать за презентами Андрея.
Оформление всех бумаг в случае убийства – дело долгое; часов пять, не меньше занимает. Но я все-таки рассчитывала к восьми-девяти вечера освободиться, попасть к родителям и выпить в честь своего дня варенья безалкогольный коктейль.
Орехов вышел в другую комнату. Я прокричала ему, чтобы он ничего не трогал до приезда экспертов, но парфюмер никак не прореагировал на мое замечание. Было похоже, что первый шок от произошедшего у мужчины прошел. И он что-то лихорадочно обдумывал.
А прошел ли шок у меня?..
Я покосилась на труп (заодно заметила закатившуюся под столик мраморную статуэтку со следами крови, явное орудие убийства) и вздохнула.
Пожалуй, теперь вид мертвого тела меня меньше шокирует, чем лет десять назад, когда я только начинала писать детективы, не видела вскрытий в морге и не выезжала с Седовым на место происшествия.
Привыкнуть к угрозам своей безопасности для меня, наверное, невозможно. Всегда чуть что не так – трясусь от страха, как мышь под веником. Вот и сегодня: прежде чем я поняла, что внезапное появление Орехова ничем не угрожает, успела перепугаться до смерти.
И конечно, невозможно не реагировать на сам факт насильственной смерти. Жизнь человека – наивысшая ценность. И те подонки, которые пытаются распоряжаться чужими жизнями по собственному усмотрению, должны нести ответственность за свои действия – тут и обсуждать нечего.