Тайна господина Шварца, или Невеста мертвеца - стр. 5
Я обнаружила, что не дышу, и громко вдохнула лишь тогда, когда в проёме двери увидела фигуру Паулины. Моя служанка взглядом спросила разрешения, и я кивнула, позволяя войти. Так же молча она подошла к камину и, показав на него, вопросительно подняла бровь. Дни стояли тёплые, дома мы ещё камины на разжигали. Но здесь мне было зябко, и я кивнула:
– Да, растопите, Паулина.
Пока служанка возилась, разжигая камин, я присела за столик и обнаружила вдруг стоявшее на нём блюдо с яблоками. Нежная кожица, под которой чувствовалась сахарная мякоть, мягко сияла отражённым светом лампы. Рядом с блюдом лежал столовый нож. Его скруглённые формы давали понять, что он годится разве что для фруктов, но всё равно я обрадовалась. Ещё один шанс защититься, и положить его под подушку куда проще, чем часы.
Эта находка и уютные хлопоты служанки помогли немного расслабиться, и я с аппетитом вгрызлась в яблоко. Кисло-сладкий сок брызнул из-под кожицы и чудный яблочный запах смешался с ароматом горящих смолистых поленьев.
Но тревога вернулась, когда Паулина принялась готовить мне ванну. Это напомнило, что ночь приближается и приближается всё, что она несёт.
Хоть напоминание было неприятным, но присутствие другого человека помогало держаться, не погружаться вновь в пучину страха. Я не видела смысла сопротивляться заведённому порядку подготовки к ночи и послушно позволила горничной разобрать мою причёску, сменив её на свободные косы. Приняла ванну, стараясь избавиться от мысли, что это похоже на подготовку жертвы к алтарю. Тёплая вода помогала расслабиться.
Но потом я настояла на том, чтобы надеть не пеньюар, а домашнее платье. Решила, что лягу в постель одетой, и пусть герр Шварц думает, что хочет. Платье спать не помешает.
Когда Паулина закончила готовить меня ко сну и собралась уходить, мне захотелось схватить её за руку и удержать, умолять:
– Останься!
Бессмысленное желание. Пришлось вцепиться изо всех сил в подлокотники кресла чтобы не допустить позора. Служанка посмотрела на мои побелевшие пальцы и сочувственно похлопала меня по плечу. В глазах женщины мелькнула жалость и это чуть не стало той соломинкой, что сломала спину верблюда. Я почувствовала, как глаза наполняются слезами.
Похоже, это напугало Паулину. Она торопливо пошла к выходу. Я ещё удерживала всхлипы, но слёзы полились ручьём. У двери горничная остановилась и вновь посмотрела на меня. С мягким укором покачала головой и растянула губы в улыбке. Пальцем постучала по улыбающимся губам, призывая тоже улыбнуться. Вышла, оставив меня разгадывать смысл её послания: то ли не бойся, то ли не огорчай хозяина.
Но у меня не было ни сил, ни желания догадываться о том, что этим хотела сказать Паулина. Дождавшись, когда дверь за служанкой закроется, я зарыдала в голос. За весь сегодняшний страшный длинный день никто не смотрел на меня с жалостью. Отец сердился, мать прятала глаза, все остальные в доме избегали. В глазах здешних обитателей читалось лишь равнодушное любопытство. И эта неожиданная тень сочувствия от Паулины разбила в дребезги моё самообладание.
Океан жалости к себе затопил, заставляя захлёбываться солёной влагой, задыхаться, хватая ртом воздух. «Почему я? Почему со мной?» – билось у меня в голове. Ответа не было и это заставляло рыдать ещё горше.