Тайна фамильного перстня, или Три лепестка магнолии - стр. 9
– А когда вернутся-то?
– Недели через три.
– Фигасе, – я почесала грязную щеку, – И вам что, три недели теперь тут сидеть? Похоже, вы влипли…
Неожиданно одна из девушек бурно разрыдалась; подойдя к ней, я ласково погладила ее по волосам, взяла ее руку, и прошептала:
– Ну ничего, ничего, все пройдет…
Сама же я держала ее руку в своей, надеясь нащупать хоть каплю магических сил. Но она была чиста как стеклышко. Убедившись в этом, я провела рукой над ее головой, и прошептала короткое заклинание. Девушка неожиданно успокоилась, лицо ее просветлело; прикрыв глаза, она глубоко вздохнула, и, откинув голову назад, словно задремала; даже подобие блаженной улыбки появилось на ее лице.
– Отдыхай, – сказала я. Сама же, подойдя к следующей девице, предложила:
– Хочешь, тебе легче станет? Вон, как ей… Дай руку…
Глава 5
Через час я, уже переодевшись в нормальное платье и смыв с лица «синяк под глазом» (его я нарисовала с помощью «синячной краски», которую мне дала наша милейшая старушка Эрминтруда Найветт), сидела в кабинете инспектора Мюррея, пожилого толстяка с пышными рыжими усами, и докладывала:
– Я проверила всех. Кроме Норы Лааль, ее просто не успела, так как она вышла раньше. Ни у кого из этих девушек нет ни капли магических способностей. Можете смело отпускать их под домашний арест, они абсолютно безобидны.
Инспектор Мюррей уточнил:
– То есть, если кто-то и мог провести запрещенный обряд, то только Нора Лааль?
– Да, только она – если у нее есть магия и есть мотив. Или никто вообще, а девушек просто подставили. Вы не пытались узнать, кто дал в газету то самое объявление, из-за которого весь сыр-бор?
Мюррей пожал плечами:
– В редакции газеты говорят, что объявление пришло по почте, с деньгами, вложенными в конверт. Там же был и текст заметки, который рассказывал о проведении магического обряда.
– Что?!
Я уставилась на инспектора глазами, совершенно круглыми от изумления.
– То есть как?!… Но помилуйте… Этак ведь каждый клеветник может подать такое объявление, опорочив кого угодно…
Мюррей, улыбнувшись, только развел руками.
– Это же… возмутительно! – прошипела я. – Напечатать какую-то глупую клевету… провокацию… Неужели нет возможности привлечь редактора за такое?
– Увы! У нас свободная пресса, и все, что остается обиженному человеку – подать в суд на обидчика, или на редакцию газеты.
С этими словами Мюррей поставил на стол вазочку с шоколадными эклерами – старик был жутким сладкоежкой – и разлил чай по чашкам.
– Обидчика еще нужно найти, – размышляла я вслух, помешивая ложечкой сахар в чашке.
– А с редакцией лучше не связываться, – вздохнул Мюррей, с аппетитным хрустом откусывая эклер. Сахарная пудра осыпала его пышные усы.
– Но почему?!
– Да потому что судиться нынче очень дорого, – объяснил он с набитым ртом и облизнулся, – одни адвокаты берут столько, что мигом разоришься. Они ведь, редакция то есть, на что рассчитывают? Что эти девушки живут, считая медные монетки на ладошке, лишних денег у них нет, поэтому их обидят – только слезы проглотят.
– Мда, – только и могла вымолвить я.
Мюррей усмехнулся, а затем выдал:
– А вы все хорошеете, мисс Блейк! Как ваше агентство-то поживает, дела идут?
– Спасибо, у нас все хорошо, – мило улыбнулась я в ответ, – а теперь я бы хотела знать данные всех девушек, имена, адреса, и кстати: кто заплатил залог за Нору Лааль?