Тайна дома Морелли - стр. 36

«Покажу ему письмо», – размышляла Элизабет. Это письмо они с Пенни нашли прошлой весной на чердаке и решили никому не показывать. Это была их тайна. Пожелтевший, ветхий листок бумаги она хранила в шкатулке, обтянутой изнутри бархатом, в тайнике с двойным дном и ни разу не перечитывала; у нее было ощущение, что это послание, эта очаровательная эпистола, каким-то непостижимым образом связано с призраком – в том случае если речь шла только об одном призраке, а не о нескольких. По крайней мере оно принадлежало людям, которые жили в их доме еще до того, как отец его купил. Она вспомнила красивый почерк, ровный наклон букв, элегантные завитушки, украшавшие это признание в любви, такое искреннее и возвышенное. А еще – страх…

Тот, Кто Шепчет. Так назвала его мать в тот день, когда хоронили сестру. Но Элизабет ничего не поняла. Она не знала, что означают эти слова. И не могла объяснить смертельный ужас, застывший в глазах матери, когда она их произнесла. Да, что-то случилось много лет назад, когда Пенни была еще младенцем, а ее, Элизабет, мать отводила в школу за ручку. Вернувшись в обед, Элизабет обнаружила, что тетушки чем-то встревожены. Кроватку Пенни вынесли из комнаты и поставили в гостиной, и по какой-то необъяснимой причине ни одна из сестер, включая мать, не отходили от нее ни на шаг. Элизабет было четыре года, и в тот день ее маленький разум не отметил ничего необычного. Тетушка Карлота объяснила, что комнаты наверху проветриваются и сквозняки могут навредить здоровью младенца. Позже, годы спустя, она вспомнила тот эпизод, который видела глазами маленькой наивной девочки, и ей стало ясно: тетки и мать что-то от нее скрывали. И сейчас, будучи почти уже взрослой шестнадцатилетней девушкой, она сознавала: в то далекое апрельское утро что-то напугало ее семью, напугало до такой степени, что они боялись отойти от сестренки. Может, это был он – человек в безупречном костюме-тройке с волнистыми волосами? Но… если это был он, что плохого мог сделать юноша с печальными глазами? Или же в доме было что-то еще и это что-то напугало ее семью?

Несмотря на все эти мысли, страшно Элизабет не было. Лицо человека, которого она видела в саду, было серьезным и сосредоточенным. А глаза – печальными. И все же она так и не решилась рассказать про него матери и теткам. Она не могла признаться, что в те краткие секунды, в продолжение которых рассматривала человека, ее переполняли тревога и беспокойство. Даже Джиму она не сказала, по крайней мере в их первую встречу, что созерцание высокого изящного силуэта наполнило ее предчувствием, что очень скоро что-то произойдет, случится что-то ужасное и никто не сможет этому помешать. И все же – почему он явился именно к ней?

«Да, я видела человека в саду и он был похож на призрак, – размышляла Элизабет. – Но глаза его выражали печаль, отчаяние… и что-то еще. А потом он так странно улыбнулся, как будто что-то замышлял. От таких улыбочек мороз идет по коже. Сразу ясно: жди беды. Двусмысленность сбивает с толку, заставляет тебя сомневаться».

– Тот, Кто Шепчет… – прошептала она. Занавески тихонько качнулись в ответ, но она не заметила. – Скажи, кто ты?

И, произнеся эти слова, она уснула, думая о своей сестре.

Ночную тишину уснувшего города наполняли таинственные звуки. Если напрячь слух, можно было уловить множество едва различимых шумов, доносившихся из каждого уголка. Где-то вдали, окутанный облаком пыли, автомобиль несся по сельскому шоссе, соединявшему Пойнт-Спирит с Брайдел-Вейлом. Брэди Роуз мурлыкал себе под нос, подпевая песенке, доносящейся из радио. Изо рта у него торчал косяк, скрученный собственными руками. Патрик Грант, сидевший за рулем, мысленно перебирал варианты отмазок, которые имелись у него про запас на тот случай, если отец внезапно обнаружит, что единственный отпрыск не собирается поступать в этом году в университет.