Тайна брачной ночи генерала - дракона - стр. 25
И сдержаться было, наверное, самым сложным. Военная стезя сильно меняет манеру разговора. С дамами становится непросто разговаривать. То и дело норовят проскользнут армейские словечки и крепкие выражения. Очень часто нас называют грубиянами, хамами и падают в обморок. Но перестроиться действительно сложно. Не буду же я, идя мимо казармы, видя, как возле нее стоит и курит молодое офицерье, начинать разговор с “Господа, какая сегодня чудесная погода. Извольте поинтересоваться, обязательно ли портить ее свежесть своей вонью. А не должно ли вам сейчас находиться на построении? Если должно, то почему вы еще не там? С превеликим уважением!”.
От этой мысли я едва не усмехнулся. Обычно у меня все это помещается в одно короткое, но емкое предложение, от которого некоторые даже глотают папиросы.
Но если с обычной вежливостью еще можно как-то справиться, то с дамами совсем беда. Не умею я говорить ласковые слова. Обласкать могу. Но вот эти карамельно - сахарные словечки, которые так и ждут женские ушки, у меня получаются плохо. Наверное, я все-таки закостенел в своей армии. Не буду же я обращаться к прапорщику: “Зайка-лапушка, а почему у нас на складе крысы отобедали и, видимо, вкусно, тремя комплектами новой формы? Что ж ты с крысами не борешься, рыбонька моя? И как ты, солнышко, объяснишь то, что подлые крысы не оставили ни одной пуговки! Как ты, моя курочка, объяснишь то, что крысоньки были так голодны, что не оставили даже клочка ткани?”.
Обычно у меня это выглядит коротко и очень емко, не всегда нецензурно, но зато громко и очень доходчиво.
И вот сейчас на меня смотрят удивленные глаза моей жены. А мне хочется рявкнуть: “Отставить эти нюни! Шагом марш в кресло! А то ноги простудишь! А не то я зверствовать буду!”.
Но я - герцог. Я обязан сдерживаться.
- Чтобы вы есть могли нормально! Слуги донесли мне, что вы не можете есть! Я поднял ротмистера Клепфорда! Тот посоветовал мне хорошее средство, которым пользуется его жена! - произнес я, делая паузы в предложении на тех местах, где обычно пролетали крепкие слова. - Я послал за ним…
- Я … я думала, что вы хотите избавиться от ребенка, - прошептала она. Сейчас, в ореоле рыжих волос, она словно светилась золотом. Я посмотрел на ее живот. На ее руку, которая скользила по нему.
- Какого же вы обо мне мнения! - произнес я на повышенных тонах. - Я, значит, узнаю, где принимает портниха, способная пошить для специальные платья с поддерживающим корсетом. И какая у нее сейчас очередь. Не все портные делают правильные платья! Я тоже уже об этом узнал. Там достаточно не там перетянуть, и все! Ребенок задохнулся! Или матери больно!
Я чувствовал, что надо себя сдерживать. На меня посмотрели красивые глаза, в которых стояли слезы. Я мысленно выругался.
- Правда? - прошептала жена. Сейчас она смотрела на меня так, что у меня внутри все сжалось.
- И кстати, - чуть прокашлялся я, стараясь говорить мягким и спокойным голосом. Обычно я рвал его на построении, а тут приходилось говорить тихо и плавно. Получалось так себе. - Плакать вам не рекомендуется.
- Давайте на чистоту, - вздохнул я, любуясь ею. Она была похожа на красивую статуэтку. Что-то нежное, маленькое, красивое. - Вы сейчас же вытрете слезы, сядете в кресло, а я скажу вам как есть.