Таун Даун - стр. 26
Так, понимаю, куда клонит Дима. К чему же ты пришел? Ну… смущается напарник… он решил убить мальца. Говорят, если прибить приплод до того, как тот попробует молока матери, это не грех. А что даун маленький ел? Исключительно молочную смесь «Джонсон Бэби»! Кстати, откуда она у Димы? Как откуда? Он же ходит в зал, поддерживает форму. А молочная смесь в сухом виде идеально подходит для питания таким крутым, упитанным парням, как он. Скептически смотрю на Диму и все его пятьдесят килограммов. Тот спешит продолжить. Проливать кровь, видите ли, не по нему, так что… В общем, он попытался дауненка утопить, но не набрался смелости. Воду в ванную набрал, а вот бросить в нее – нет. Малец пищал, показывал ручки. Тут Дима снова начинает шмыгать носом. Но речь о том, чтобы ребенка оставить, не идет. При мысли о половине зарплаты Дима шмыгает носом еще сильнее… Что же делать? Вот он у меня и хочет спросить, что же ему делать?! Ведь я, будь я неладен, помог Диме спасти щенка… на его, Димину, голову! Ну и ну. Каков оборот. Но я уже постепенно привыкаю. Каждый иммигрант во всех своих бедах винит других, каждый – чувствительный, слезливый. Как доходяга в ГУЛАГе! Иммиграция – это большой концентрационный лагерь. И мы с Димой – двое заключенных – пытаемся понять, что нам делать с живым свертком на куче одеял в грузовике. Этот идиот не нашел ничего лучше, чем притащить ребенка на заказ. Мы переезжаем из Сен-Жюстин в Сент-Брюно. Над полями, машущими листьями кукурузы, – корявые… растопыренные зеленые руки… наверное, кукуруза тоже уродилась с физическими недостатками – крякают утки. Чертят треугольники Пифагора. Внизу чернеют столбиками суслики и индейцы. Суслики просто посвистывают. Индейцы бросают вверх палки. У них в школах занятия отменяют во время миграции уток: все племя выбирается бить птицу. Иногда достается и чайкам. Уток едят, чаек пьют. Бросают в пресную воду и выставляют на солнце. Жидкость киснет, тушку выкидавают, остальное пьют. От трупного яда наступают галлюцинации. Песнь о Гайавате, например. На французском языке с английскими субтитрами.
Проезжаем резервацию. Проезжаем Сент-Жан, Сент-Катрин. Сент-Матье, Сент-Арнольд, Сент-Изабель, Сент-Анри, Сент-Патрик, Сент-Ги, Сент-Николя, Сент… Все святые мира[39] перебрались с небес в Квебек. Основали здесь по городу. Провинция небесная, Иерусалим. Он здесь, здесь. Мчимся по нему, словно по Земле обетованной, два волхва. Третий не вышел на работу, у третьего диарея. Конечно, Виталик! И в люльке за нашей кабиной трясется маленький дар, младенец. Его мы преподнесем… кому? Меня осеняет. Библейские ассоциации, реки, моря. Тут и Диму прорывает. Признается мне, что пытался продать ночью мальчишку на органы. Позвонил по объявлению, найденному в Интернете. Оказалось, китайцы. Те все возьмут! Вроде бы поладили. И цена устроила – сто за печенку, триста – сердце, сорок пять – глазки… Дима, конечно, не сказал, что продает на органы дауна. Зачем им знать? Еще цену снизят. Все было хорошо, пока китайцы не пояснили, что берут запчасти в уже готовом виде.
То есть? Ты, возмущается Дима, что, тупой! Это он должен расчленить мальца! Разделать, как тушу! Он, в принципе, согласился… Нашел дома стамеску, ножовку. Всякого инструмента Дима наворовал за десять лет работы грузчиком в Монреале. Подошел к люльке, поднял стамеску… Малец возьми да и открой глаза и посмотри прямо на Диму. Тут у папаши рука и дрогнула, и вместо того, чтобы использовать пилу, он пошел на кухню, мешать первый ужин в жизни грудничка. Смесь из сухого молока с сахаром и теплой кипяченой водой. Гаденыш сосал, дрожал, смешной, похожий на лягушонка… Лягушки, жабы, тощие коровы, скот… Фараоны в клоунских штанах… Бинго!