Татуировщик из Освенцима - стр. 9
– Ты всегда такой оптимист?
– Спроси снова в конце дня, – подмигивает Лале.
Возвращая пустую миску заключенному, который раздавал еду, Лале благодарит его, кивая и чуть улыбаясь.
– Если вы, ленивые ублюдки, покончили с едой, вставайте в шеренгу! – кричит капо. – Вас ждет работа!
Лале передает команду дальше.
– Идите за мной и выполняйте команды старшего! – орет капо. – Если будете сачковать, я узнаю.
Лале и другие оказываются перед частично возведенным строением, копией их барака. Там уже находятся другие заключенные: плотники и каменщики работают в слаженном ритме людей, привыкших трудиться вместе.
– Ты. Да, ты. Залезай на крышу. Ты сможешь там работать.
Оглядевшись по сторонам, Лале замечает лестницу, приставленную к крыше. На ней скрючились двое заключенных, ожидая, пока им поднесут черепицу. Когда Лале забирается на лестницу, они отодвигаются в сторону. Крыша состоит из деревянных балок – основы для укладки черепицы.
– Будь осторожен, – предупреждает его один рабочий. – Двигайся вверх по скату крыши и смотри на нас. Это не сложно. Скоро освоишься.
Человек этот русский.
– Меня зовут Лале.
– Знакомство потом, ладно? – (Мужчины переглядываются.) – Ты меня понимаешь?
– Да, – отвечает Лале по-русски.
Они улыбаются.
Лале наблюдает, как они принимают тяжелые глиняные плитки из пары рук, высовывающейся из-за края крыши, подползают к тому месту, где были уложены последние, и аккуратно укладывают их внахлест, а потом возвращаются к лестнице за следующей партией черепицы. Русские были правы: работа не сложная. И вскоре Лале принимается за укладку черепицы. В теплый весенний день лишь муки голода и спазмы в желудке мешают ему догнать более опытных рабочих.
Через несколько часов им разрешают сделать перерыв. Лале направляется к лестнице, но русский останавливает его:
– Безопасней остаться здесь. На высоте мы не так на виду.
Лале идет за рабочими, очевидно знающими, где удобней всего сесть и вытянуть ноги: на углу, где для усиления крыши применяется более прочная древесина.
– Давно вы здесь? – спрашивает Лале, как только они устраиваются.
– Думаю, около двух месяцев. Через какое-то время становится трудно понять.
– Откуда вы прибыли? То есть как сюда попали? Вы евреи?
– Не все вопросы сразу.
Русские посмеиваются, и тот, что помоложе, крепкий работник, закатывает глаза, удивляясь неведению новичка, не знающего пока своего статуса в лагере.
– Мы не евреи, мы русские солдаты. Мы отстали от своей части, и долбаные фашисты взяли нас в плен и заставили работать. А ты? Еврей?
– Да. Я из большой группы, привезенной вчера из Словакии. Все евреи.
Русские переглядываются. Старший отворачивается, закрыв глаза и обратив лицо к солнцу, предоставив своему товарищу продолжить разговор.
– Оглянись вокруг. Отсюда видно, как много блоков еще строится и какую территорию им надо продолжать расчищать.
Лале приподнимается на локтях и оглядывает обширное пространство внутри забора под током. Вдаль простираются ряды бараков наподобие того, который он помогает строить. Мысль о том, чем может стать это место, повергает его в ужас. Не желая обнаружить свое отчаяние, он не знает, что сказать. Сев на прежнее место, он отворачивается от товарищей и пытается совладать со своими чувствами. Не надо никому доверять, не надо много рассказывать о себе, следует быть осторожным…