Татуированная любовь - стр. 20
Да что же тут все-таки только что произошло? Он вернул мне мой косяк, но то, что он хотел мне сказать ясно, как Божий день: услуга за услугу. Ладно, поглядим. Этим вечером я отсюда свалю, и никто мне не помешает.
Я возвращаюсь к своему маршруту, прохожу под окном, перед которым приземлился и зашел в большой сад.
Мать здесь, сидит в шезлонге и читает книгу. Краем глаза она меня замечает.
– А, Тиган, ты покушал, надеюсь? – спрашивает она. – Слушай, а мне, кстати, как раз нужно тебя кое о чем спросить…
Вот же дерьмо.
– Мама, я поймал бабочку! – вдруг кричит мальчишка, который внезапно появляется здесь хрен-пойми-откуда.
Завидев меня, он резко останавливается и перестает улыбаться. Затем стремительно подбегает к своей маме и что-то шепчет. Я смотрю в ту сторону, куда он показывает и вижу купающуюся львицу. Вот зараза, теперь не вижу ничего, кроме ее взгляда.
Мать просит ее выйти, а мне жестом указывает следовать за ней.
Сам не заметил, как оказался сидящим на одном из высоких табуретов вокруг острова посреди кухни.
Мокрая львица фурией влетает вслед за нами, повсюду оставляя за собой лужи.
Она сушила волосы полотенцем, а поверх бикини на ней была какая-то штука на бретельках и спортивные штаны.
– Напиши мне, пожалуйста, вот на этом листочке, что ты не любишь есть. Так я не ошибусь, – говорит мне мать. – Елена, вот твои помидоры, дорогая.
Львица усаживается напротив меня.
Ее купальник все еще мокрый и просвечивает на груди. Мне бы надо смотреть в другую сторону. Или нет.
Мать кладет передо мной ручку и блокнот.
– Я оставлю этот листок на холодильнике, если ты вдруг сейчас забудешь что-нибудь написать, хорошо? – предлагает она. – Напиши мне, что ты не любишь есть и то, что тебе бы хотелось, тоже напиши.
Я ни разу ей еще не ответил, но она не прекращает задавать мне вопросы.
Блокнот лежал передо мной. Что я не люблю? Елену. Что я хотел бы съесть? Елену.
В итоге не пишу ничего, потому что не буду же я это писать.
Услышав чье-то хихиканье, я поднимаю голову и увидел, что львица уставилась на меня. Ей что, совсем наплевать на меня? Она продолжает нагло смотреть прямо мне в глаза.
Мать выходит из кухни и зовет мальчишку.
Мы продолжаем смотреть друг на друга.
– Ты вообще умеешь писать или в детдоме в Куинсе не было учителей? – вполголоса произносит она. – Ну, конечно же, нет, Куинс слишком нищее местечко, тут либо вас кормят, либо учат, ага?
Я сильно сжимаю ручку в левой руке, едва не раздавив ее. В голове промелькнула мысль всадить ручку промеж глаз Елены, но сдержался.
Кажется, эта сучка никогда не находилась лицом к лицу с парнем, который не думает о последствиях, когда гнев захлестывает его. И лучший способ превратить меня в такого парня – это выбесить меня именно таким образом. Есть две темы, которые при мне лучше не затрагивать: детский дом и тот факт, что я не могу разговаривать. И эта штучка, не раздумывая, раздразнила тигра.
Всю свою ненависть я постарался вложить в брошенный на нее взгляд. Она лишь нахмурила брови и отвернулась к своим помидорам. Снова повисла тишина. Еще несколько секунд я сверлил ее взглядом, пока она игнорировала меня, но потом все же решил снова вернуться к блокноту.
Однако как только я подношу ручку к бумаге, она снова открывает свой дерзкий ротик: