Таро для всех и для никого. Арканология новой эпохи - стр. 27
Даже просто вдумчивое размышление над этими материями без каких-либо специальных практик может быть опасным для неподготовленного ума. Поэтому звучит запрет «говорить о себе». Можно сказать, что из относительного отрицания (в этой комнате нет кошки) звучит призыв к отрицанию абсолютному, чистой лакуне, но сам этот призыв до некоторой степени является нарушением себя самого. Ибо, если следовать линейной логике, на этих словах текст должен был бы прерваться. Однако образный ряд разворачивается, и символика ничто повторяется несколько раз: «Ничто – тайный ключ этого закона». И еще: «Ибо я совершенен в небытии».
В «Книге Закона» есть и образ Дурака: «Пророк мой Дурак со своим один-один-один: разве он не ничто и не бык по книге?» Снова парадокс. Дурак – не один, а ноль. Один ему принадлежит – во фразе звучит именно притяжательный падеж. Дурак не является единицей, но единица ему принадлежит. Ноль выше единицы.
Сходная символика встречается нам и в главном откровении Юнга, которое называется «Семь наставлений мертвым». Первое наставление звучит именно как наставление о ничто, или Плероме:
Я начну от ничто. Ничто, по сути, то же, что Полнота. В бесконечности наполненность равно что пустота. Ничто – пусто и полно. Вы можете сказать равным образом и иное о ничто, – к примеру, что оно бело или черно или что его нет. Бесконечное и вечное не имеет свойств, ибо имеет все свойства.
Ничто, или Полноту, мы наречем Плеромой. В ней прекращает свой путь бытие и помышление, поскольку вечное и бесконечное не имеет свойств. Там нет никого, потому как иначе некий Тот отличался бы от Плеромы и имел свойства, которые делали бы его отличным от Плеромы.
В Плероме есть все и ничего: не стоит помышлять о Плероме, ибо это означало бы саморастворение.
Это самое изначальное ничто мы могли бы уподобить и первичному корню Уцзи в даосизме, из которого в момент разделения рождаются две силы – Инь и Ян. Отсюда парадоксальная формула главного мистического текста Телемы, «Книги Закона»: «Ноль равен двум». Ноль, разделяясь, обретает себя как бинер, а из бинеров состоит вся наша реальность.
Как изобразить ничто? Пустой лист бумаги? Хлопок одной ладони? Ставя перед собой такую задачу, мы оказываемся перед парадоксом, кажущимся неразрешимым. «Это Ничто, – однажды воскликнул Кроули в миг высочайшего духовного подъема, – но как же оно мерцает!» Концепцию «мерцающих фигур» прекрасно проиллюстрировал в своей философской системе Витгенштейн. Мерцание – одно из описаний этого «полупроявления».
Итак, смиримся: мы не можем изобразить ничто. Но мы можем создать тот символьный ряд, который поднимет в бессознательном образы и символы, связанные с переживанием ничто, базовым мистическим переживанием бытия. Невозможность адекватной передачи опыта ничто, тем не менее, не дает нам право отказываться от заранее обреченной попытки (подробнее об этом – в главе, посвященной Магу). Серьезного анализа достаточно, чтобы понять: прикасаясь к этим материям, ум сворачивается в парадоксе, рождает оксюморон, созидает бред. Логические формулы замыкаются в дурной бесконечности.
Что остается? Только символы. Образы. Сложная вязь символов, ассоциаций, соответствий, медитативное переживание которых позволяет если не постичь (возможно ли постичь ничто?), то хотя бы войти в соприкосновение с этой протоматрицей бытия.