Тариф на предательство - стр. 22
Вера Павловна первой вошла в дом. Первой села за стол. Ей первой предложили поминальное коливо. А теперь она первая встала из-за стола и пошла к выходу. Остальные, как цыплята за квочкой, потянулись следом. У порога она же первая подошла ко мне прощаться. Взяла обеими руками за плечи и с высоты своего роста пытливо заглянула мне в глаза:
– Держись, девочка. Твоя тетя была замечательным человеком. Жаль, что не берегла себя и так рано нас покинула. Но она по-прежнему жива в наших сердцах и наших мыслях. Пока живы мы, будет жить и она.
Толпа пожилых женщин за спиной Веры Павловны дружно и едва слышно выдохнула: «Аминь!» И это короткое слово совершенно неожиданно заметалось над нашими головами обезумевшим эхом, словно шепот осеннего ветра. Я замерла, напряженно прислушиваясь. Неужели у меня галлюцинации? Ведь так не может быть. Эхо бывает там, где есть большое пустое пространство, ограниченное какими-либо стенами. Но эхо на обычной улице с одноэтажными домами противоречит всем законам природы.
Вера Павловна еще немного подержала меня за плечи, все так же пристально вглядываясь мне в глаза. А потом отпустила так внезапно, что я едва не пошатнулась. Но изумленно застыла, когда Вера Павловна повернулась к своим товаркам и резко бросила:
– Начинаем. Быстрее! У нас очень мало времени. Не знаю, почему отсутствует чистильщик. Но он может появиться в любую минуту.
То, что случилось в следующую минуту, повергло меня в такой глубокий шок, словно передо мной появился сам Валуев и начал танцевать танец маленьких лебедей. Пожилые женщины рассредоточились перед крыльцом в одном им ведомом порядке. Мгновенно у каждой из них в руках появилась маленькая черная свечечка. И каким-то странным синхронным образом они их все разом зажгли. И тихонько запели.
Я ошарашенно таращилась на весь этот балаган, почему-то не имея силы даже моргнуть. Только смотрела и слушала. Да и то, не понимала, что слышу. Слова песни были странные, не похожие ни на один язык. Впрочем, это вполне могло быть какое-то особо редкое индийское или китайское наречие. А я явно не была полиглотом.
Стоять пришлось довольно долго. У меня даже спина затекла и ноги онемели. А горящие свечи истаяли на три четверти. К счастью, сегодня было не очень холодно. Иначе, воспаления легких мне не миновать. Хватит того, что утром на холодных камнях посидела. К тому же, как только Вера Павловна прикоснулась ко мне, у меня на груди разгорелось маленькое солнышко. И только через несколько минут после того, как женщины начали петь, я сообразила, что за солнышко меня согревает. Это был тетин медальон. Который я нацепила на шею, связав ниткой порванную цепочку.
Наконец женщины перестали петь. Свечи у них в руках почти истаяли. Некоторые из тетиных подруг обессиленно прислонились к своим товаркам. И абсолютно все выглядели не просто усталыми, а буквально изможденными.
Но Вера Павловна и тут не дала им прохлаждаться. Бросив очередной цепкий взгляд на меня, она повернулась к своим подельницам:
– Уходим. Девочка скоро очнется. Помнить о ритуале она не будет. Только, что попрощалась с нами, устала и легла спать. И все. А завтра начнет жить обычной жизнью.
Женщины повернулись и гуськом, дисциплинированно, потянулись к выходу со двора. Походка у многих была скованной. Шаги неловкими. Как будто земля под ними шаталась. Из всех одна только Вера Павловна сохранила царскую осанку и твердую поступь. И не выказывала признаков усталости.