Танкист-штрафник. Вся трилогия одним томом - стр. 42
– Мы что, на клоунов похожи? – холодно спросил он, не называя лейтенанта по званию.
Князьков как-то сразу взял себя в руки. Объяснил, что «мессершмитты» слабо бронированы. Целиться надо, давая упреждение: в мотор, кабину, в крылья, хвост. Если удастся даже перебить тягу, повредить хвостовое оперение, то «мессер» сразу атаку прекратит, а то и вниз свалится.
– Моторы и кабины у них тоже бронированные, но метров с двухсот «дегтярев» броню прошибает. Если не вскользь, а под хорошим углом. Ребята вы, конечно, смелые, – Князьков оглядел нас, – но старайтесь истребитель достать сбоку или вслед. В лоб «мессершмитты» встречать не рискуйте. Большая скорость, точный прицел, две пушки и два пулемета. Они сметают все подряд. Я уже не говорю о бомбах. В общем, не устраивайте с ними дуэль, а, как говорится, бейте из засады.
Многое забывается, а ту короткую инструкцию нашего нового командира роты я запомнил. Мне очень редко приходилось видеть, чтобы из обычных пулеметов и винтовок сбивали или даже серьезно повреждали немецкие самолеты. Однако в чем оказался прав Князьков, дружный огонь, который мы хоть с опозданием, но научились вести по пикирующим «лаптежникам» и «мессерам», порой заставлял их шарахаться прочь и уходить с боевого курса. К сожалению, немцы быстро распознавали, что ведут огонь не крупнокалиберные, опасные для них пулеметы, а обычные «дегтяревы». И второй-третий заход часто заканчивался трагично для пулеметчиков, особенно молодых.
Но немецкая авиация обрушилась не на позицию бригады, а на дорогу. Несколько Ю-87 сбросили целую серию фугасных стокилограммовок и множество осколочных бомб, а потом несколько раз прошлись над проселком, расстреливая людей, машины, повозки из пулеметов. До проселка было метров четыреста, его прикрывали легкие противотанковые батареи. Воронки от бомб в нескольких местах просто разорвали нитку дороги. Горели грузовики, ржали разбегающиеся лошади, волоча за собой повозки, спутанные ремни и доски от разбитых повозок.
Смотреть на все было горько. Но смерть многих людей, которую мы видели за эти дни, притупляла чувства. Убитых не хоронили. Ловили разбежавшихся лошадей, впрягали их в уцелевшие повозки, и, погрузив раненых, колонна продолжала свой путь.
Через час принесли горячую еду: пшенку с постным маслом и по куску хлеба с салом. Мы наелись сухарей, тушенки, реквизированной в бензовозе, но кашу все же подмели. Про запас. Неизвестно, когда в следующий раз накормят. Едва подчистили котелки, как звено Ю-87 с воем понеслось в пике на наши окопы. Мы все трое забились под танк. Я забыл, что надо вылезать и стрелять по самолетам. Бомбы рвались все ближе. Одна шарахнула метрах в пятидесяти. Танк окутался дымом чего-то горящего. «Юнкерсы» сделали еще один круг. Я посмотрел на лейтенанта и спросил:
– Может, шугануть гадов?
Князьков промолчал. Я услышал, что где-то стреляет пулемет, и, подхватив «дегтярева», побежал к вырытому на склоне, возле березы, окопу. Стрелять из-под танка не решился. Во-первых, ни черта не видать и своих подведу. Бросят «сотку» на пулеметные вспышки, и всему экипажу – конец. «Юнкерсы», включая сирены, сделали три или четыре захода. Из некоторых окопов по ним вели огонь, но немногие. «Юнкерсы» обстреливали окопы из носовых пулеметов, а когда самолет выходил из пике, длинными очередями бил стрелок в задней части кабины.