Танец воров - стр. 24

Он сидел напротив, без кляпа, покачиваясь вместе с повозкой. Одну сторону его лица покрывала корка из засохшей крови, другая сторона блестела от пота. Он увидел, что я очнулась, и его лицо нахмурилось. Вероятно, в нем кипела ярость, и он фантазировал, как при первой же возможности меня прикончит. Я отвернулась, избегая его пристального взгляда, и передо мной открылся вид на заднюю часть повозки и просторы, среди которых мы ехали. Снаружи не было ни деревьев, ни улиц, ни гор, ни даже холмов. Мы находились посреди равнины, где нельзя спрятаться. Как долго я находилась в отключке?

Это был не просто неожиданный поворот событий.

Я неудержимо скатывалась в ад.

Последнее, чего ожидали Ганнер и остальные, – моего исчезновения в повозке с сеном. «Не отходи от стражи ни на шаг», – эту фразу моя мать повторяла сотни раз. Ее наставления казались таким же обычным делом, как и привычка смахивать волосы с глаз, выходя из Дозора Тора. Я слышал их с самого детства. «Времена теперь нестабильные». Эти предупреждения предназначались не только для меня, но и для отца, и служили неким напутствием. Но мы так привыкли к ним, что перестали слышать. Нестабильность существовала всегда, а стража постоянно находилась рядом, как нож или меч. Все, что от них требовалось, – чтобы их видели. От остальных людей их отличали только титулы и мрачный вид. Мы с братьями умели драться, и мы всегда прикрывали друг друга. Обычно так и было.

Но этого мы никак не предвидели. Меня ослепила ярость. Я подал сигнал Мэйсону – едва заметный кивок. «Уходите, иначе она не пойдет. Обойдите с другой стороны. Встретимся у конюшни. Пора остудить пыл рахтана». Пока я брел по улице, во мне кипел гнев. Мальчик. Она не знала, кто я такой, хотя прекрасно понимал, что не пройдет и минуты, как она выяснит правду и последует за мной. «Проваливайте отсюда, и, может быть, я не стану перерезать твое красивое горло». В ее словах таился яд – и искренность. Она бы точно это сделала. Ею что-то двигало. Но что? Она ведь даже меня не знала.

Но и я был не случайным прохожим. Это был мой город, где она не имела права разбрасываться приказами.

Уходя вниз по улице, я должен был догадаться о надвигающейся беде. Мой отец всегда предупреждал: «Если что-то вызывает сомнения, то, скорее всего, там кроется угроза. Доверяй интуиции».

Меня что-то насторожило, но, учитывая ночные возлияния, я потерял бдительность. Желудок скрутило, меня вырвало. Пока я вытирал рот, в голове стучала наковальня, и я обвинял во всем ее. В тот самый момент охотник ударил меня, повалив на землю. Я не слышал, как он подошел, и даже не понял, кто он. Пока он затыкал мне рот и связывал, я подумал, что, возможно, он тоже рахтан. А потом он позвал другого мужчину, заявив, что за меня дадут хорошую цену.

Спустя миг появилась она и потребовала моего освобождения.

Теперь я смотрел на нее, лежащую рядом. Она не шевелилась все утро, и я сомневался, очнется ли она. Я не знал, почему пытался предостеречь ее об опасности. Возможно, видел в ней шанс на побег. Я знал, как быстро она двигалась: за долю секунды она выбила землю у меня из-под ног. Или, что более вероятно, мне стало ее жалко.

Пустой желудок ныл от голода. С тех пор как нас похитили, охотники не давали нам ничего, кроме воды. Грудь девушки едва поднималась, а дыхание было настолько поверхностным, что порой я сомневался, жива ли она. Ее сильно ударили – на затылке появилась приличная шишка.