Танец феникса - стр. 24
– Жек, знаешь, что утро вечера мудренее? А утром у нас что? Правильно – теремок! Завтра, всё – завтра!
Почти весь путь до «Седьмого неба» мы едем в молчании. А поскольку молчаливая задумчивость для Геныча противоестественна, полагаю, его мысли заняты тем же, чем и мои. Хотел бы я знать, о чём сейчас думает Диана. С какими чувствами она вернулась снова в этот город, растоптавший её когда-то? Внешне я бы никогда не догадался, что эту вызывающе наглую дамочку может хоть что-то тяготить. Что это – всего лишь искусная маска или наращенная с годами непрошибаемая броня циничной стервы?
И как бы дорого я заплатил, чтобы узнать, что она думает обо мне. И думает ли вообще? Не хочу верить, что наша горячая встреча в ресторане не произвела на девчонку впечатление. И уж тем более не хочется думать, что я стал лишь очередным приключением или, как выразилась сама Диана, успокоительной пилюлей. Как часто ей требуются такие антидепрессанты, может, я лишь очередная доза? Да не верю я в это! Но как выяснить правду?
Я должен с ней поговорить. Столько раз я представлял нашу встречу, слова репетировал, даже записывал, сука, чтоб не забыть. Узнай об этом Геныч – оборжался бы. Я бросил на него беглый взгляд и усмехнулся – мой друг прикрыл глаза и беззвучно шевелил губами, вероятно, подпевая Сиаре. И лишь когда мы приблизились к элитным высоткам, он заметно оживился.
– Охереть, Жека, ну почему у тебя нет здесь хаты, я бы к тебе чаще в гости приезжал!
– Вот потому и нет.
– Да что б ты делал без меня! Кто ещё тебя будет направлять и пинать по дороге к успеху?
– Ты бы хоть тогда дорожное покрытие на ней отремонтировал, а то я за*бался по ухабам телепаться.
– Никакой благодарности, – проворчал Геныч и прилип к окну, рассматривая будущие многоквартирные гнёзда толстосумов.
Ещё издали я заметил, что парковка почти вся забита автомобилями. Однако растёт благосостояние простых рабочих. Крузак Асташова уже был здесь и понтовался рядом с низкими седанами. Почему-то, глядя на его тачку, я подумал, что разговор нам предстоит нелёгкий.
Стройка сегодня напоминала гудящий улей – всё гремело, стучало, рычало и двигалось.
– А ведь я когда-то хотел стать крановщиком… – произнёс Геныч, заворожённо следя за поворачивающейся лебёдкой башенного крана.
– Какие твои годы, брат! Если решишься – похлопочу о вакансии для тебя. Подучишься немного и станешь уважаемым че́лом на любом строительном объекте.
– Ну-у, опять учиться!..
– Да там недолго, и ничего – ради мечты потерпишь.
– Ты ж знаешь, Жек, – терпение и труд мне не идут.
Погода со вчерашнего дня ничуть не улучшилась, а, значит, и грязь никуда не делась. Уже предвкушаю, как начнёт материться чистоплюй Геныч в своих начищенных классических ластах. Но всё оказалось не так печально – чьи-то заботливые руки застелили самый слякотный участок массивными досками и у нас есть шанс сохранить презентабельный внешний вид.
Дойдя до будки охранника, я с досадой выругался. Собака! Я ведь собирался купить ей пожрать… И эта несчастная выползла нам навстречу словно почувствовала, что явился хрен, обещавший её покормить. И неважно, что я не сообщал ей лично о своём намерении – она смотрела так, как может лишь собака, и ждала…
– Ох ты ж, девочка моя, да кто ж тебя так? – рычащим басом запричитал Геныч и, забыв про свои стерильные пижонские туфли, ломанулся навстречу покалеченной псине.