Танцующие на каблуках - стр. 42
– Неужели уже успел найти заступников? За ночь?
– Не успел еще, – спокойно отозвался Егор. – Но волна радости и превосходства наползала на него.
– Не радуйся так откровенно, – полковник снял трубку. – Может, наоборот, звонят предупредить, чтобы дело ни в коем случае к тебе не попало.
Подобное было маловероятно, но улыбка с губ Егеря сползла, и теперь уже начальник довольно улыбался.
– Полковник Веденцев слушает.
Егор опустил голову и отошел в дальний угол кабинета, демонстрируя, что не слушает. Если бы полковник хотел, то выставил его одним взглядом.
Дмитрий Юрьевич Веденцев, начальник отделения Управления ФСБ по особо секретным расследованиям преподавал у Егеря, Лекса и Дикого в институте. Его байки про расследования, изощренные умы преступников, страдания и спасения несчастных беспомощных жертв и сам образ следователя без страха и упрека, послужили основной мотивацией пойти в следователи.
Когда Егор прошел все круги ада, именно полковник Веденцев позвал к себе в отдел. В захудалое отделение на краю города, но в какой-то степени это спасло ему жизнь. Система методично принялась уничтожать тех, кто активно участвовал в ее становлении. Подчищала следы. Переписывала историю. И Егерь был в ее списке.
Как Лекс, бежать он не мог, слишком поздно, охота уже началась. Влиятельного отца, как у Дикого, у него не было. Марат Николаевич предлагал помощь, но гарантий дать не мог. Какие в то время гарантии? Он увяз в системе по самую шею.
Уйти под честное слово, не писать мемуары? Мемуары интересуют только журналистов. До сих пор нет-нет да всплывают скандальные рассказы свидетелей кровавых девяностых, секретных и запутанных двухтысячных, лицемерных и лживых две тысячи десятых.
Егерь тогда вписался, работал, остался в системе. В том качестве, к которому стремился всегда, в совсем другом масштабе. Мелкие кражи, насилие, грабежи. В анамнезе его послужного списка чего только не было.
Сюда, в Управление ФСБ, его тоже привел Веденцев. Каждый начальник окружает себя своими людьми. Егору повезло случиться таковым.
К тому моменту Егерь имел «подполковника» и репутацию несговорчивого, резкого, плохо уживающегося с руководством, много требующим от подчиненных и слишком самостоятельного следака. А еще провел целый список дел – частных государственных. Это когда полномочия и выходы нужны государственного масштаба, а вот тишина и конфиденциальность должны быть сохранены в частном порядке, абсолютные. Да и следы, если что, приходилось чистить и запутывать не редко.
В две тысячи двенадцатом он раскрыл дело маньяка «Космонавта», от которого уже выли федеральные следственные органы, бандиты переоделись в бронежилеты, а уважаемые коронованные воры сидели по своим коттеджам, защищая их, словно крепости. Поговаривали, даже итальянской мафии, невесть как заблудившейся в России, коснулось.
Каждый день на улицах города, в самых публичных и видимых местах находили труп. Способ убийства разнился: где ножиком всласть потыкали, где очередью автоматной прошли, где траванули, то есть логики и сходств никаких. Абсолютная непредсказуемость. Общим оставалось одно – подпись на теле или рядом «За дело». И дело находилось. Все убитые оказывались бандитами, убийцами, преступниками. Причем в некоторых случаях СМИ легко и восторженно объявляло, за какие грехи понес наказание убитый. А иногда жертва принадлежала к правительственным кругам, бизнесу, причем большому и международному, или общественным деятелям. Тогда мифы разрастались как ржавчина в сырости. В преступлениях обличали людей, которых обличать совсем нельзя. Потому что занимаемые ими должности и посты предполагали эти самые горячие сердца и чистые руки. А тем, кто с ними работал и ставил на должности, приходилось объясняться и оправдываться.