Танцуй для меня - стр. 22

Поэтому у меня два выхода: первый — уйти с этого чертова клуба и больше никогда его не вспоминать. В этом случае мне придется вернуться либо на вонючую кухню местной забегаловки мыть посуду, либо продолжать собираться цветы за копейки. И тогда моей семье вновь придется почувствовать горький вкус нищеты. Я только начала получать доход, который смог подарить нам шанс на лучшую жизнь. Второй вариант: завтра ночью, как ни в чем не бывало вернуться в клуб и позволить Тимуру взять то, что он хочет.

Домой я возвращаюсь ближе к девяти часам утра. Стоило мне открыть дверь, как мне навстречу бежит Матвей. Судя по тому, что он все еще одет в пижаму, он только проснулся.

—Адель! Адель! Бабушке плохо, я не знал, что делать. Принес ей воды, но она не пьет…— мой младший брат держит в маленькой дрожащей ручонкой белый стакан с водой. Смотрит на меня оленьими глазами, наполненными страхом и тревогой.

Я, не снимая обувь, бегу в гостиную, надеясь там застать бабушку. Она сидит на диване, откинувшись на спинку и схватившись за сердце. Ее и так бледная кожа еще больше побелела, а губы отдают синеватым оттенком.

—Бабуля! Что случилось? — когда я подбегаю к ее осунувшейся фигуре, то замечаю в ее руке какой-то лист бумаги. Но не дождавшись ответа, бегу на кухню и быстрым рывком открываю верхний шкафчик. Достаю оттуда аптечку, и вы переворачиваю коробку вверх дном, трясущимися руками пытаюсь отыскать нужное мне лекарство. Беру в руку коричневую баночку и также быстро возвращаюсь в гостиную.

Трясущимися руками наливаю прозрачную жидкость в стакан, смешивая ее с водой, и помогаю бабушке выпить. Кровь стучит в висках, вызывая ноющую головную боль. Приступ стенокардии у бабушки случается не в первый раз, благо, я знаю, что делать и какие лекарства давать. Когда у нее впервые прихватило сердце, мне было 16 лет, мы только похоронили родителей, и во время приступа я думала, что мне придется хоронить еще и бабушку.

—Как ты себя чувствуешь? Тебе полегчало? — я сижу напротив дивана и прижимаю к себе испуганного Матвейку.

—Уже лучше, дочка, лучше, — бабушка тяжело дышит и смотрит в потолок.

—Что случилось? Почему у тебя опять случился приступ?

—Пришел какой-то дядя и дал бабушке вон тот листок…— Матвейка выскакивает из моих рук и поднимает с пола небольшой лист бумаги, который бабушка уронила во время болей.

Я начинаю всматриваться в черные буквы и понимаю, что это квитанция. Какая еще квитанция? Я только недавно все оплатила. Вновь и вновь всматриваюсь в число с пятью нулями и не могу ничего понять.

—Что это такое? —я поднимаю глаза на лежащую на диване старушку и замечаю, что бабушка начинает тихо плакать, закрыв лицо морщинистой рукой.

—Прости меня, Адель. Ради Бога прости, — бабушка начинает всхлипывать, опять хватаясь за сердце.

—Тише, тише. Успокойся, бабуль. Просто скажи, что это все значит.

Бабушке требуется несколько минут, чтобы успокоится и наладить дыхание. Но для меня эти минуты казались вечностью, в голову лезли дурные мысли и возможные варианты их решения.

—Ты же знаешь, как дорого нам обошлись похороны ваших родителей, а у меня и так было много кредитов. Пенсия маленькая, ее едва хватало, чтобы погасить коммунальные счета. А тут вы с Матвейкой, сиротинушки мои. Вот я и не оплачивала кредиты и ипотеку вовремя, все думала потом само как-нибудь рассосется. А тут квитанция… Задолженность у нас 800 000. Если не оплатить в течение месяца, квартиру у нас заберут.