Танцуй для меня - стр. 12
Впереди вижу дверь нашей гримерки, мне осталось каких-то несчастных три шага и я смогу снять ненавистные копыта хотя бы на время. Но стоило мне упереться ладонью об железную ручку двери и немного ее приоткрыть, как до меня начинают доноситься приглушенные женские стоны.
Вопреки здравому смыслу и юной смущенности, я чуть больше приоткрываю дверь и всматриваюсь в комнату. Первое, что я вижу лицо одной из пташек, а точнее новенькой, которая проходила кастинг вместе со мной. Та самая с шикарными формами, смуглой кожей и чертовой уверенностью в себе. Верхняя часть ее тела лежит на чьем-то туалетном столике среди разных тюбиков декоративной косметики. Ее губы вновь и вновь распахиваются в громком стоне, а руки до побеления сжимают край столика. Сзади нее стоит Даян, с приспущенными штанами и чуть вздернутой черной рубашкой. Он грубо наматывает волосы девушки на кулак, продолжая вдалбливаться в нее с бешеной скоростью. Стоны девушки переходят в крик, звуки звяканья бляшки ремня и столкновения тел увеличиваются и в этот момент в отражении зеркала я замечаю, что девушка смотрит на меня. Меня словно пробивает током, отдаваясь болезненным покалыванием в кончики пальцев. Я резко делаю шаг назад и дверь предательски громко захлопывается.
Пока иду по направлению к туалету, пытаюсь унять бешено колотящееся сердце, вновь и вновь прокручиваю в голове увиденное. Роза была права. Она во всем была права. И от этого мне становится тошно. Подхожу к зеркалу и включаю холодную воду. Брызги воды разлетаются по всей раковине, я смачиваю руки водой и подношу к шее, пытаясь унять накатывающую тошноту.
Мне нужно возвращаться, я не могу опоздать на свой второй выход. Поэтому шевелю непослушными ногами и иду в сторону сцены. Когда я собираюсь открыть дверь, уже кладу на нее ладонь и начинаю давить, дверь распахивается и мне с трудом удается сдержать равновесие, чтобы не свалится на резко появившегося человека.
На меня устремляются карие, почти черные глаза из-под густых ресниц. Взгляд мужчины касается меня с небрежностью, но уже через мгновение он начинает смотреть по-другому: пристально, изучающе.
—Ты что здесь делаешь? — голос у него под стать внешности: немного резкий, будто осипший. В первую нашу встречу мне не удалось толком его рассмотреть, поэтому я наверстываю упущенное. Я не умею определять возраст, но вряд ли ему больше тридцати: у него хорошая кожа, а вокруг глаз совсем нет морщин.
—Что? — я возвращаюсь на землю, все еще держась за гладкую поверхность стены. Я так нагло его разглядывала, что прослушала, что он спросил.
—Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? — у него иссиня-черные волосы и густая щетина. Она небрежная, но удивительным образом его не портит. Одет в строгую белую рубашку, из-под ворота которой контрастом выступают края татуировки.
Я начинаю непонимающе вертеть головой по сторонам и осознаю, что я вообще даже не рядом со сценой. Просторный коридор с несколькими дверьми, точно такой же как и в правом крыле с нашей гримеркой и выходом к сцене, только вот в углу не черный диван, а серый и картина на стене другая.
—Я заблудилась… Думала, что здесь выход к сцене, — я, наконец, отталкиваюсь от стены и делаю несколько шагов назад. Продолжаю смотреть на Тимура и понимаю, что только что собиралась открыть дверь в его кабинет.