Танцуй, детка! - стр. 17
– Привет, Даня! – радостно и беззаботно-наигранно кричу я с порога, хотя в душе у меня всё сжимается и вянет, когда я вижу тебя в таком состоянии. – Как ты сегодня? Лучше? – щебечу я ничего не значащие фразы, потому что мы все втроём прекрасно понимаем: ты, я и профессор Ланской, что тебе ни черта не лучше! Я это могу знать наверняка по безразличному выражению лица, застывшему гипсовой маской на моём брате-близнеце. Он сейчас как моя потускневшая и не проявленная до конца фотокарточка: побелевшая пергаментная кожа, заострившиеся черты, словно застрявшие в уголках тени, и полустёртый взгляд таких ярких и сияющих раньше глаз.
Несколько месяцев назад ему поставили этот страшный и трудновыговариваемый диагноз, но даже от этого я облегчённо тогда вздохнула: если врага знать по имени и в лицо, то уже проще что-то придумать, чтобы его победить. Мой брат-близнец, моя вторая половинка, оказался в плену своего неподвижного тела: «Акинетический мутизм. Будем решать проблему», – коротко и ёмко сообщил мне Дмитрий Ланской, после того, как я, продав оставшуюся от бабушки квартиру – пожалуй, последнее, что у нас с Даней оставалось ценного, обошла десятки разных врачей и специалистов, потратив на них практически всё наше крошечное наследство.
На тот момент я себе ощущала такой же беспомощной, как и мой брат-близнец, потому что с детства у нас с ним были одни на двоих чувства, эмоции и жизнь. Одна душа на двоих. И когда после той ужасной ночи Даня вдруг не смог подняться, заговорить, пошевелиться, мне показалось, что вместе с ним из меня медленно, как ледяной лесной ручей, стала вытекать, капля по капле, и моя собственная жизнь…
Но мой спаситель – профессор Ланской, сначала смог устроить моего брата в свою частную клинику, и я знаю, что пока он здесь, с ним ничего не случится, и, по крайней мере, он будет жить. Я зарабатываю сейчас кучу денег своими танцами, и сделаю всё возможное, чтобы заработать ещё больше.
– У меня для вас обоих действительно есть новости сегодня, – потирая тонкую переносицу, произносит Ланской, когда я усаживаюсь в ногах у Дани и беру его лёгкую кисть в свою тёплую руку, пытаясь передать ему хоть малюсенькую часть своего тепла. – Я думаю, что я смог установить причину заболевания, и хотел бы попробовать для начала курс гемостатической терапии, и будем надеяться, что он сможет вывести пациента из этого состояния, – пытается объяснить он нам план лечения, хотя мы совершенно не поминаем, о чём идет речь.
– Это просто замечательно, доктор! – в возбуждении вскакиваю я со своего места, уже готовая обнять Ланского, но вовремя вспоминаю, что это здесь неуместно. – Даня, ты слышишь, – радостно оборачиваюсь я к своему брату, – мы тебя вылечим! А хватит ли нам на это денег на нашем счету? – вдруг вспоминаю я о самом главном.
– Ну, в общем, – неуверенно отвечает профессор, – большая часть курса покрывается имеющимися средствами, но нам надо уточнить у меня в системе, какая дополнительная сумма нам может потребоваться.
– Деньги не проблема! – как можно увереннее произношу я, чтобы Даня не почувствовал в моём голосе и тени сомнения, а сама начинаю судорожно придумывать, сколько ещё денег я смогу дополнительно заработать в своём клубе.
– Хорошо, тогда мы можем пройти ко мне в кабинет, и проверить план лечения ещё раз, – приглашает меня за собой профессор, а я подхожу к брату, наклоняюсь прямо к его уху и шепчу, чтобы он точно меня услышал: