Тамерлан - стр. 29
– Осмелюсь снова заметить, – возразил дон Гонсалес, – что эти сведения ложны. Никаких хвостиков у наших детей не бывает.
– Не бывает? – с сомнением в голосе сказал Тамерлан. – Проверим. Вы все трое останетесь при мне, я дам вам жен, пусть они родят от вас ребятишек – только чур не мухлевать! – и мы посмотрим, будут хвостики или нет. Тогда только я отпущу вас назад к эмиру Энрике, и вы скажете ему, что я пока еще не собираюсь приходить его завоевывать. Остров франков лежит слишком далеко от Мавераннахра, он расположен по ту сторону света, до него даже дальше, чем до столицы Китая, куда я намерен наведаться в ближайшем будущем. А вот уж когда я завоюю Китай, тогда только соберусь осчастливить западных государей, приду и подчиню их своей благословенной державе.
На это ни у дона Гонсалеса, ни у дона Гомеса, ни у дона Альфонсо Паэса де Санта-Мария не нашлось ничего в ответ. Все трое растерянно и завороженно смотрели на страшное чудовище, восседающее против них, настолько уверенное в своем могуществе, что не было никаких сомнений – он действительно завоюет Китай, а потом придет в Европу и станет покорять одну страну за другой – Византию, Венгрию, Италию, Священную Римскую империю, Францию, Англию, Испанию…
– Хотел спросить у послов, – сказал Тамерлан после некоторого молчания. – Проезжали ли они через Султанию и виделась ли с моим сыном Мираншахом?
Когда послам перевели этот вопрос, они несколько воспрянули духом, обрадовавшись, что разговор перескочил на более реальную тему, закивали головами.
– Ну и как он, мой Мираншах? – спросил Тамерлан. – Не произвел ли он впечатления человека, повредившегося в уме?
– О нет, – снова обрел дар речи дон Альфонсо. – Сеньор Мираншах весьма и весьма учтив и отличается мудростью. Мы застали его за важным занятием – он сносил старый квартал города, чтобы на его месте возвести новый.
Слышавшие этот ответ со вздохом переглянулись между собой. Давно уже доходили до Самарканда слухи о том, что третий сын Тамерлана, Мираншах, повредился в уме и высшим наслаждением для него стало смотреть, как ломают дома. Этому дикому и безрассудному развлечению он мог предаваться часами.
Тамерлан сильно опечалился.
– Значит, ломает… – пробормотал он. – Покуда его отец строит, он ломает… Отец… строит… Отец много понастроил. А скажите-ка мне еще, уважаемые послы, вы видели по пути ко мне какие-нибудь совсем необычные строения?
– Что именно имеет в виду сеньор Тамерлан? – снова растерялся дон Альфонсо.
– Ну, к примеру, башни из человеческих черепов.
Дон Альфонсо проглотил от страха язык. В его памяти всплыла одна такая башня на полпути от Султании до Рея[44], стоящая посреди развалин некогда большого селения, которое Тамерлан приказал сровнять с землей за непокорность его жителей.
– Мы видели такие башни, – ответил вместо дона Альфонсо дон Гонсалес. – Они производят впечатление.
Тамерлан неожиданно остался полностью удовлетворен таковым ответом и, обращаясь к своим придворным, громко объявил:
– Дети мои! Взгляните на этих замечательных посланников, которых мой сын, эмир Толедо, самый лучший из всех франкских государей, направил ко мне, дабы засвидетельствовать свою горячую любовь. С этого дня я приказываю считать франков одним из великих народов на земле и благословляю сына моего, эмира Энрике. Дорогие послы, я благодарю вас за привезенные дары, но поверьте, я был бы рад, если бы вы даже приехали с пустыми руками, а только с одним сообщением о том, что мой сын Энрике жив и здоров.