Там, где лес не растет - стр. 38
Вот одобрительно кивнул сам кунс Чугушегг, и Коренга понял, что положил доброе начало рассказу.
Он продолжал:
– Шестьсот сорок три лета назад, когда людская память ещё не числила нашего имени, будущая праматерь рода попала в великий речной разлив. И совсем было уже приготовилась к гибели…
– Что же это был за разлив? – насмешливо перебил Двадцатибородый, и Коренга понял, что не ошибся, оценивая его проницательность. – У вас там, как я слышал, таких и рек-то нет, чтобы могли внезапно разлиться. А если девка позволила застичь себя половодью, об этом следует поведать отдельно, чтобы мы не начали считать её за кромешную дуру!
Коренга решил позволить себе немного обидеться.
– Грех великий был бы мне возводить такую напраслину на мать моих матерей, – проговорил он, стыдливо опуская глаза. – Прежде чем срамословить её, вспомни, кунс, то, о чём тебе известно лучше всех прочих. Море, которое мы ныне пересекаем, время от времени подвергается нашествию Змея, охочего до людских жизней…
Сказав так, он с удовольствием заметил, как несколько человек разом оглянулись на западный горизонт, а Чугушегг свёл косматые брови:
– Это ты к чему клонишь, венн?
– К тому, что путь Змея не всегда был таким, каким мы его знаем сейчас. Мудрецы, привыкшие сопоставлять, сегодня велят нам опасаться вод и земель, ещё десять лет назад считавшихся безопасными, и, наоборот, сулят мирное путешествие в некогда очень грозных местах. Нет нужды сомневаться, что и в древние времена Змею было свойственно без спросу творить Свои бесчиния там, куда заносили Его перепончатые крыла… Так и случилось однажды, что Змей прилетел в наши леса и у людей не было надёжной приметы, способной предупредить о Его появлении. Таких примет, как я слышал, и сейчас не особенно много, и даже у вас, живущих на палубах кораблей!
…Вот и наступила пора испытать истинность книжки-всезнайки, откуда Коренга почерпнул эти сведения о вековых повадках чудовищного Змея. Он даже дышать перестал, ожидая мнения кунса… У него камень отвалился от сердца, когда Чугушегг после некоторого раздумья кивнул головой:
– Ладно, венн. Ври дальше.
Знал ли он, что в веннском языке слово «врать» было снабжено множеством смыслов, и в том числе – «произносить могущественные заклинания, способные отвратить опасные силы»? Коренга продолжил рассказ, чувствуя, что как никогда приблизился именно к этому пониманию старинного слова.
– Праматери моего рода уже показалось, что погибель сделалась неминуемой, но тут Боги, присматривающие за нашим народом, послали ей вызволение. Из темноты явила себя дивная кокора – огромный ствол-выворотень с твёрдым корнем, воздетым высоко над водой. Бедная женщина ухватилась за этот корень и вскарабкалась на лесину, и, хотя волосы по-прежнему рвал сырой бешеный ветер, ей показалось уютно и безопасно на замшелой коре, точно на груди у любимого мужа…
На лицах сегванов стали появляться понимающие ухмылки. Видно, все представили себе этот корень, лихо задранный к небесам, и сообразили, что будет дальше. Коренга увидел, как улыбнулась Эория.
– Всю ночь женщине мстилось, будто ствол под нею плыл немного не так, как вроде бы повелевали ветер и течение бушевавшей реки. И ещё ей казалось, будто кокора оберегала её и словно держала в объятиях, стараясь вынести из беды. Когда же рассвело и гроза стала стихать, женщина увидела впереди надёжную сушу. А потом выворотень лёг на прибрежный песок и, как только наша праматерь соскочила на отмель, обернулся пригожим статным мужчиной. Взялись они за руки, пошли дальше вместе и стали себе жить-поживать…