Там, где цветет полынь - стр. 51
– Посмотри, – начал он. – Куда мы с тобой пришли?
– В кафе. – Его учительский тон казался Уле забавным.
Рэм поморщился.
– Это понятно. Куда мы вообще приехали?
– В Москву. Хотя я не понимаю зачем. В прошлый раз ты повел меня в сквер…
– И ничего не получилось. Но чем больше народу окажется рядом, тем легче тебе будет понять, что к чему.
– Мы будем ходить по улицам с завязанными глазами? Нас заберут.
– На улицы мы не пойдем. – Рэм кинул на Улю испытующий взгляд и вдруг улыбнулся почти весело. – Там слишком много места, воздуха и возможностей убежать. Мы спустимся в метро.
– Здесь? – Ульяне сразу стало не до смеха.
Станцию трех вокзалов она не любила всегда. И беззаботной студенткой – за постоянную грязь и вонь, и после, когда начала казаться себе такой же нечистой. Страх от потока людей был еще сильнее брезгливости.
– Вот именно потому, что ты боишься, мы сюда и приехали. – Рэм вытянул ноги под столиком и откинулся на спинку кресла. – Знаешь, сколько людей проходит здесь за сутки?
Уля покачала головой.
– Наверное, много.
– Много. Больше ста тысяч. Вдумайся: сто тысяч будущих мертвецов в сутки. Еще бы это место не вселяло в тебя трепет. Просто ты еще не научилась разделять настоящий страх и… – Он поискал подходящее слово. – И предвкушение. Да, не смотри на меня так. Если ты поймешь, о чем я говорю… То полынь… Она перестанет тебя пугать, ты начнешь искать ее.
– А она прячется, да? – чуть слышно проговорила Уля.
– Да. – Рэм удивленно поднял бровь. – Так уже бывало?
– Вчера… Я пыталась разобраться… Без тебя.
– Это хорошо. – Он хлопнул ладонью по столешнице. – Но давай по порядку. Сто тысяч мертвецов. – Рэм повторил это медленно, почти по слогам. – Они спускаются по эскалатору, чтобы пройти через переход, встать на перроне, а после забраться в вагоны. И все они умирают. На самом деле каждый проходящий мимо тебя – мертвец. Просто одни подошли к черте совсем близко, а другим еще предстоит путь…
– Жаль, что от возраста это не зависит, – пробормотала Уля, но Рэм услышал.
Он словно хотел что-то сказать в ответ, но передумал и отвернулся к окну.
– Да, все так. Но рожденный уже приговорен к смерти; по сути, это мало что меняет. Смерть спит в человеке, знает он это или нет. И очень чутко спит.
– Знаешь… – Рэм сидел теперь вполоборота, и Уля могла видеть только завитки его растрепанных волос и неожиданно красиво слепленное правое ухо. – Иногда мне просто дико слышать подобное от такого, как ты…
– Как я? – Он не шелохнулся, но скула чуть дернулась в усмешке.
– Прости.
– Да нет, ты права. Я просто повторяю то, что говорили мне. Не волнуйся, я точно такой неотесанный идиот, как тебе кажется.
Он продолжал смотреть в окно, но отражение выдавало улыбку.
– И кто же тебя надоумил? – спросила Уля. Улыбка в стекле померкла.
– Не отвлекайся, хорошо?
– Да, прости…
– И перестань извиняться постоянно, к чему это сейчас? – Рэм развернулся к ней, от улыбки не осталось и следа. – Ты будто не понимаешь, во что ввязалась… Боишься чего-то, когда самое страшное уже случи- лось.
Испуганная внезапной вспышкой, Уля сцепила ладони под столом и опустила голову.
– Я не знаю, во что ввязалась. Ты ничего толком не объясняешь, а кроме тебя… Мне просто не у кого спросить.
– Я пытаюсь объяснить хотя бы то, что понимаю сам. Но ты не слушаешь. Не пытаешься даже. Уля. – Прозвучавшее из его уст имя заставило Улю поднять глаза. – У тебя осталось пять дней, чтобы разобраться. Никому, кроме тебя самой, не нужно, чтобы ты… выиграла. – Последнее слово далось ему с заметным трудом.