Там, где цветет полынь - стр. 25
– Раз, два, три, четыре… Хватит на первое время?
Во рту пересохло. Уля смотрела на протянутые ей двадцать тысяч, и голову пьяно вело. Только протяни руку – и неподъемный груз насущных проблем отодвинется, даст вдохнуть. Но разве бывает так в жизни? Засаленная чебуречная, сумасшедший старик, говорящий то, что ей хотелось услышать, видящий ее насквозь. Так еще и четыре новенькие бумажки с изображением Хабаровска… Ульяна глубоко вздохнула и помотала головой.
– Я не возьму.
– Молодец! Кто берет деньги у незнакомца с улицы? Хорошая девочка. Ну, иди тогда… – Потеряв к ней всякий интерес, Гус принялся комкать купюры и засовывать их в карман.
Как загипнотизированная, Уля смотрела на его равнодушное копошение.
– Что я… что я должна сделать, чтобы вы мне их дали?
– И снова в точку! Пока ничего – просто возьми деньги, купи поесть, тряпок каких-нибудь. – Он оценивающе посмотрел на потертую куртку Ули. – И топай домой. А там тебе расскажут, чем старик Гус может тебе помочь. Не согласишься? Ну так и ничего. Живи как хочешь. Твое право. И денежку назад не попрошу, считай ее подарком.
– Кто расскажет? – Язык с трудом ворочался, беспросветная муть заполняла голову, не давая сосредоточиться.
– Поживешь – узнаешь, детка. – Старик вдруг засобирался, подхватил мятую шапку, натянул ее на голову, подмигнул замершей у прилавка женщине и аккуратно положил перед Улей купюры. – Засиделся я с тобой.
Когда за его спиной захлопнулась дверь, Уля одним рывком дрожащей руки схватила деньги, оттолкнулась от столика и рванула к выходу.
– Не начинай игру, – нагнал ее у порога чуть слышный голос.
Спиной Уля почувствовала, как смотрят на нее рыбьи глаза продавщицы. Медленно обернулась. Крик застрял в горле. За прилавком стоял манекен без черт, движений и дыхания. По старому пластику раскинулись сколы, разломы и трещины. Суставчатые руки, выглядывающие из засаленного халата, безжизненно лежали на поверхности стола – Уля не была уверена, что они прикреплены к туловищу. И только глаза существа напряженно смотрели на Улю.
– Он никогда не проигрывает. – Скрипучий шепот раздавался из глубины застывшего тела; тонкие, плохо прорисованные губы не шевелились на равнодушном пластмассовом лице.
Уля попятилась, открыла спиной дверь и вывалилась наружу. Вокзальная площадь пахла подгорелым мясом из ларьков и неслась вперед, переговариваясь и галдя. Двери чебуречной со стуком закрылись, но Уля этого уже не видела. Она бежала к станции, сжимая в кулаке заветные деньги, сама не зная, что будет с ними делать.
– Мне, пожалуйста, пиццу. Самую большую. С пеперони, – выпалила Уля, рассматривая пестрое меню.
Войти сюда, в жаркий закуток, насквозь пропахший жирными колбасками и острыми перчиками, было сложно. Чертовски сложно. Уле казалось, что стоит взобраться по ступенькам высокого крыльца, и она снова окажется в темной забегаловке с безжизненным манекеном у стойки. Но голод был сильнее страха. Поэтому Уля решительно шагнула за порог самой невзрачной кафешки и схватила меню.
– Двойную порцию сыра? – Заказ принимал смуглый паренек с пухлыми ладошками.
– Да.
– Может быть, чесночного хлеба? – Рот тут же заполнила слюна.
– Да, пожалуйста.
– Бекон? Наггетсы?
– Да. – Сердце бухало под курткой.
– Да – бекон? Или да – наггетсы?