Талый снег - стр. 7

– Полностью.

– Вот видишь, счастье не равно брак и брак не равно счастье.

С Ларкой я был полностью согласен, на собственной шкуре эту истину прочувствовал и осознал в свое время.

Едва я переступил порог номера, как раздался звонок от Терентьева.

– Слушаю.

– Захар, у нас снова пять исков в суд.

– Кто?

– Нечаев. Не напрямую, конечно, но его почерк везде, – как же эта сука меня достала.

– Насколько все серьезно?

– Один иск пустой, там даже смысла нет обсуждать, два на досудебном наши развалят. А вот с остальными повозиться придется.

– Найди самого зубастого юриста, подкинь ему мяска.

– Может, наши справятся?

– Давай без «может». Делай, что сказал.

– Понял.

Влад скинул вызов, а я, выматерившись, бросил сумку на кровать и открыл дверь на лоджию, доставая сигареты и закуривая.

Едва я заметила Довлатова, выходящего из лифта, поняла, что его расположение духа оставляет желать лучшего. Что ж, видимо, Терентьев прислал информацию по новым искам не только мне. В офис Левашова мы ехали в молчании, Довлатов, даже не произнося ни слова, замораживал атмосферу вокруг себя, заставляя внутренне ежится. Не завидую я Николаю Степановичу и всем его подчиненным, чувствую, подписание будет «веселым».

Он был недоволен. Внешне расслабленная поза была обманчивой, он просматривал бумаги, которые притащили помощники Николая Степановича, и его взгляд становился все темней. Плохой знак. Челюсти сжаты, брови сошлись на переносице, а на лице отпечаток злости. Помощники Левашова, после каждого отброшенного на стол Довлатовым листа, нервно поправляли галстуки и хлебали воду. Что ж ,это обычная реакция на Довлатова, мало кто спокойно выдерживает его взгляд, особенно когда он не в духе.

– Николай Степанович, вы же заверили меня, что у вас готовы все документы, что все моменты, что мы с вами обговаривали, вы включили. Зачем вы тратите мое и свое время? – произнес Захар Александрович, с недобрым прищуром глядя на Левашова, отчего тот заметно поменялся в лице.

– Захар Александрович, это какая-то ошибка, сейчас все исправим. Расслабились люди перед Новым годом, – и Левашов явно злой из-за случившейся оплошности, поднялся со своего места, направляясь к выходу из переговорной. Попутно бросив секретарю, чтоб предложила кофе и чай. Следом вышли его помощники, понуро опустив головы.

Напряженность и раздражение, излучаемое Довлатовым, наполнило комнату и, казалось, искрило в воздухе. Я даже была благодарна той девице, которая притащила кофе, ее появление ненадолго разбавило гнетущую атмосферу.

Есть люди, которые в момент нервного напряжения, отстукивают ритм ногой или барабанят пальцами по столу, кто-то мерит шагами комнату, Довлатов же превращался в глыбу льда.

Не успели мы насладиться неплохим, к слову, кофе, в кабинет вернулся Левашов, а спустя две минуты вместо тех дрожащих от страха бедолаг, в кабинет вошла уверенная женщина средних лет в строгом костюме и мужчина лет тридцати пяти, никакого раболепия, заискивания, никакого желания угодить, все чисто, четко и по делу. Все было исправлено, заменено и уже распечатано. А сразу так нельзя было? Довлатов цепким взглядом просканировал исправленные варианты, удовлетворенно кивнул, и мы перешли к подписанию. Ледяной обруч, стянувший воздух в кабинете, постепенно ослабевал, дышать становилось легче. Ненавижу эту ментальную способность Довлатова превращать все вокруг себя в царство вечного холода и льда.