Талый снег - стр. 13

Довлатов не тот, к кому я имею право испытывать хоть какие-то чувства, он мой начальник, от него зависит моя зарплата, и вообще это не тот мужчина, с которым может что-то получиться. Ему нужна ледяная королева, будет идеальная пара, гармоничная. Но несмотря на то что разум истошно вопит, твердя очевидные вещи и правильные установки, моему сердцу на это полностью плевать. Особенно сейчас, когда его рука скользнула по моей спине, а серые глаза смотрят прямо в мои. Глупое сердце пропускает удары, замирает на мгновения, чтобы снова зайтись в ускоренном ритме.

А край ближе, чем кажется…

Захар.

Хлопья снега упорно ложились на землю, гирлянды раздражающе сверкали, как и люди, сверкали улыбками и искрящимся смехом. Чтоб не пугать людей своим «дебильным веяньем», как выразилась Юмашева, я сосредоточил этим вечером все свое внимание на ней, это и позволило пережить вечер у Голицына, но сейчас, оставшись наедине с самим собой, разум снова погружается в свою собственную черную бездну, и даже проклятый ром не помогает. Время – хреновый лекарь, лишь притупляет боль.

После открытия автосалона мы вернулись в гостиницу и, согласившись на приглашение управляющего гостиницы, присоединились к встрече Нового года, после боя курантов оставил Алену Витальевну веселиться, а сам поднялся в номер, прихватив две бутылки рома. Ненавижу это время в году, все эти гирлянды, цветные огни, елки, счастливые лица людей, мой разум в это время начинает играть со мной в игры, вытаскивая из памяти то, что давно надо было оставить в покое, оставить храниться под толстым слоем пыли где-нибудь в уголке. Прислушался к себе, ожидая давно привычную волну боли, сжимающую тисками сердце, только ничего, кроме тишины, не почувствовал. Зловещей тишины в своем безмолвии. Мертвой, вспарывающей душу, обволакивающей все внутри будто паутиной, убивая любые эмоции, оставляя только холод. Отхлебнул из горла бутылки ром и выйдя на лоджию, закурил. Дверь оставил открытой. Хотелось воздуха, всколыхнувшаяся память будто перекрывала мне дыхание, затягивала на шее удавку, до удушья. Там у Голицына, я впервые за очень долгое время почувствовал себя живым, и сейчас, утопая в черной пучине своего разума, я физически болезненно ощущал эту разницу. Корежило, физически, эмоционально. Хоть Юмашеву зови, из нее получился неплохой якорь, она, не прилагая никаких особых действий, держала меня на плаву весь вечер. А я только сегодня за ее фасадом профессионального, исполнительного сотрудника увидел женщину. Шаулов прав сученыш, я мудак, она пашет без выходных и отпуска, ладно мне на хрен не нужны эти выходные, но она молодая, красивая женщина, ей нужно свободное время на личную жизнь. С другой стороны, каждый сам делает выбор, я веревками ее не держу и в подвал не бросаю, не устраивало бы, давно ушла.

Стук в дверь выдернул меня из потока мыслей.

– Открыто, – крикнул, глубоко затягиваясь и снова прикладываясь к бутылке.

Стук ее каблуков по паркету донесся до моего слуха. Неужели мужик на небе реально услышал мои мысли? Обычно он глух к моим просьбам.

Юмашева появилась на лоджии, разрывая своим появлением холодный мрак, медленно поглощающий мой разум.

– Захар Александрович, Терентьев переслал договора от Баринова, просил вас просмотреть. Я часть бегло просмотрела, отметила пару нестыковок. Надо еще юрикам отправить… – она говорила про сделки с Бариновым, про эти проклятые договоры, а я, закурив вторую подряд сигарету, смотрел, как вздымалась ее грудь под тонкой тканью белоснежного топа. – Там коэффициент в любом случае нулевой, поэтому рассчитывать на прибыль… – Расстегнутый жакет открывал прекрасный вид на едва проступающие соски, съежившиеся от холода. Прекрасное зрелище, от которого кровь в жилах сбрасывала с себя оковы льда, напоминая мне, что я еще живой. Не сдох, хотя порой казалось, что уже давно.