Талигойская баллада. Пламя Этерны - стр. 14

– Нет, по крайней мере, я ни о чем таком не знаю. Мы зовемся Повелителями, бастард назвал себя Победителем Дракона… Когда я надел фамильный медальон, он еще хранил тепло отца, однако я не почувствовал ничего. Как и в ночь совершеннолетия, когда отвечал на Вопросы и произносил Клятву.

– Вопросы? Какие?

– В каждом Доме спрашивают о разном. – Алан невесело усмехнулся. – Шарло… герцог Эпинэ, так же как и я, не понимает ничего. Может, в этих словах и упрятан какой-то смысл, а может, и нет. Вы ничего не потеряли, Рамиро, от того, что не прошли посвящение и не носите амулета.

– Отчего же, – возразил кэналлиец, – ношу. Откровенность за откровенность. Вот мой талисман, можете открыть.

Алан бережно принял изящный медальон морисской работы, оказавшийся хранилищем светло-русого локона.

– Октавия?

– Да, единственная сила, которой я молюсь.

– Послушайте, Алва, – Окделл вновь наполнил кубки, – вы отдаете себе отчет в том, что наше положение безнадежно?

– Безнадежных положений не бывает, – медленно покачал головой южанин, – есть безнадежные дураки, и есть утратившие надежду. Вы, Люди Чести, разделились именно на них.

– Мне обязательно вызывать вас на поединок? – осведомился Алан.

– За то, что я назвал Придда безнадежным дураком? Можете ему это передать, а вызывать меня или нет – его дело. Маршал не принял вызов бастарда, вряд ли снизойдет и до полукровки. Алан, неужели вы не видите выхода?

– Нет, и можете записывать меня в болваны. А вы?

– Вижу. Мне нужно еще немного подумать, а потом я попрошу аудиенции у короля.

Окделл едва удержался от того, чтобы схватить Алву за руку. Отчего-то он сразу поверил, что выход есть и Рамиро его знает. Эрнани прав – кэналлиец прирожденный полководец. Пусть талигойцы трижды презирают южных варваров, но мориски умеют воевать. Оллар не признает никаких законов, Алва, похоже, тоже. Он найдет управу на Бездомного Короля… Синеглазая Октавия и ее еще не рожденный ребенок в Кабитэле, Рамиро сумеет их защитить.

Алва давно ушел, а Алан все еще сидел у стола, вертя в руках опустевший кубок. Почему кэналлиец заговорил о Четверых? Любопытство? Желание узнать то, что известно главам других Домов, или нечто большее? Герцог Окделл клялся никому, кроме своих сыновей, не доверять тайн Скал, но откуда взялся этот запрет? Алан помнил свое разочарование, когда накануне шестнадцатилетия отец протянул ему пожелтевший свиток с вопросами и ответами и сказал, что это нужно выучить наизусть. Он выучил. В ночь совершеннолетия будущего Повелителя Скал отвели на возвышающийся над Надором утес и приковали к бронзовому вепрю. Отец приставил ему к груди фамильный меч и стал задавать вопросы. Один за другим. Даже тогда это казалось бессмысленным, однако наследник Великого Дома должен пройти через ритуал Завещания.

– Сколько их было?

– Четверо.

– Куда они ушли?

– Туда, откуда не возвращаются.

– Почему они ушли?

– Потому что клялись защищать.

– Кто ушел за ними?

– Лучшие из лучших.

– Кто остался?

– Мы.

– Сколько нас?

– Четверо. Всегда четверо. Навечно четверо.

– Кто на нашей стороне?

– Закат и Восход, Полдень и Полночь.

– Кто против нас?

– Те, кто займет чужое место.

– Кто откроет Врата?

– Он и Она.

– Кто Он?

– Он уйдет в Осень.

– Кто Она?

– Она придет из Осени.

– В чем наша сила?

– В памяти и чести.