Такие разные миры - стр. 13
– Кани, после ужина сразу ложись спать, – сказала она. – Завтра тебе рано вставать.
– Хорошо, умми10, – с набитым ртом отозвался Кани. – Спокойной ночи.
Мама улыбнулась ему и вышла из кухни. Я последовала за ней.
Во дворе, уже накрытой ночной простынёй, пахло самой настоящей весной. Цветы, которые наверняка играли большую роль, когда мама листала список наших потенциальных новых домов, уже начали выбираться из земли, готовясь засыпать собой весь двор к скорому лету. А ещё у нас имелась небольшая беседка из дерева, под которой можно было выпить чаю в какой-нибудь особенно тёплый денёк. И именно к этой беседке двинулась мама. На столе уже стояли две чашки для чая, термос и тарелка с печеньем. Значит, мама готовилась к этому разговору заранее.
– Присядь, Ламия, – сказала она.
Я сделала как она велела.
– Расскажи мне, что тебя тревожит в новой школе.
– Ничего, – соврала я быстро, не дав лжи просунуться сквозь голос. – Всё нормально в новой школе.
– Я ведь твоя мать. Притом прожившая гораздо больше лет, чем ты. Я прекрасно чувствую людей, и мне всё-таки кажется, что сегодняшний день в школе прошёл не самым лучшим образом.
Как бы само собой получилось: я заёрзала на стуле весьма заметно. Да и на что я могла рассчитывать, когда врала в лицо этой мудрой женщине? Хоть ей было всего сорок один, выглядела мама намного моложе, а вот умом всегда блистала и резко отличалась от всех остальных своих сверстниц, мысля порой так, будто ей все восемьдесят, и прожила она действительно очень долгую жизнь.
– Ты ведь можешь мне всё рассказать, Ламия. – Мама слабо улыбнулась мне и пододвинула чашку чая в мою сторону.
Я лишь обхватила горячую чашку пальцами и опустила взгляд вниз, не зная, что вообще должна рассказывать ей.
Честно признаться, наши отношения с матерью нельзя было назвать близкими. Я никогда не делилась с ней своими проблемами, не рассказывала о том, что меня беспокоит, не просила советов по каким-либо личным вопросам. Я как-то и не задумывалась, почему.
В общем, о сегодняшней ситуации с незнакомцем и его улыбкой я собиралась помалкивать до конца своей жизни.
– Всё из-за хиджаба, верно? – спросила мама и всё поняла по моему молчанию, после чего продолжила: – Ты должна понимать, что всё это испытания. Чушь, мелочёвка, пустяк по сравнению с тем, что ожидает нас в следующей жизни. Ты ведь знаешь, что за это всё мы будем вознаграждены. За наше терпение и стойкость.
Всё это я, конечно, знала, да и не это вовсе меня беспокоило. Мне было плевать на то, что мой шарф может оказаться темой для обсуждения в школе. Я как-нибудь это переживу. Меня тревожило совсем другое.
– Дело совсем не в этом, – отважилась сказать я.
– Так в чём тогда? – Мама отложила свой чай в сторону. – Что произошло?
– Мне просто плохо от того, что я вынуждена сглатывать все нападки в свою сторону. Да, в школе действительно не так красочно было. Например, в окно выбросили мой рюкзак, а я ничего не сделала, потому что не хотела, чтобы из-за меня потом всех мусульманок посчитали… грубиянками.
Мама кивнула, будто очень хорошо поняла мои переживания. Но я сомневалась в этом, ведь она никогда не походила на меня своим характером. Всегда спокойная, расчётливая и скромная она была идеальным примером мусульманской женщины. В общем, такой, какой её хотят все представлять.