Такие неformatные взрослые… Психологические новеллы - стр. 17
– Ну, это совершенно ни к чему, – ответила я, – да вроде и не за что. До свидания!
Я почему-то почувствовала себя обманутой.
– Я обманул вас, – вдруг тихо произнес он, и я невольно остановилась, настолько мое собственно ощущение совпало с тем, что я только что услышала.
– Я никогда не лечился в психиатрической клинике, – продолжил Антон Антонович холодным тоном, – и никогда не эмигрировал из Италии. И мой отец не был коммунистом. Я вам соврал. Я говорю вам это сейчас, потому что мы с семьей уезжаем жить за границу. Навсегда. Мне предложили там интересную работу.
Я молча смотрела на него, вернее, в его темные-темные очки. Теперь я почувствовала себя не обманутой, а просто попавшей в глупое положение.
– И вы вообще не Антон Антонович, – наконец смогла произнести я.
– Верно, – рассмеялся он.
– И ваша спина не покрыта сплошь рубцами и шрамами, – продолжила я.
Ни один мускул не дрогнул на его лице.
– О чем вы? – высокомерно спросил мой давний клиент.
– Снимите, пожалуйста, очки, – попросила я, – на минуточку.
Антон Антонович поколебался немного, но очки снял. На меня смотрело серьезное, новое для меня, лицо.
– Зачем вам понадобилось караулить меня и говорить мне все это? – спросила я. – Или вы из тех учеников, которые превосходят своего учителя?
Антон Антонович, или как там его теперь звали, молчал. Он опять надел свои очки. Я сочла его молчание за знак согласия, попрощалась и быстро пошла к метро. Антон Антонович больше меня не задерживал.
Через полгода я получила открытку с видом Рима. Меня поздравляли с Рождеством и желали здоровья и счастья. Открытка была подписана буквой «А». Отправитель не указал своего обратного адреса.
Вино из одного одуванчика
Мужчина лет тридцати, среднего роста и обычной наружности, дважды записывался ко мне на прием и дважды отменял свой визит.
Когда он появился в третий раз, я попросила его объяснить мне такую нерешительность.
– Вы мне доверяете? – спросила я Юрия Петровича.
– Да, конечно.
– А что вам мешает прийти на консультацию?
– Да я сам не пойму, – ответил растерянно Юрий Петрович. – То я чувствую, что совсем запутался, а то – что мне все кажется…
– Да-а-а, – протянула я, – хорошо бы вам определиться со своим вопросом. Он чего касается?
– Всей моей жизни, – ответил Юрий Петрович.
Еще на первом курсе Юра восхищался Наденькой. Ее большими голубыми глазами и светлыми и какими-то пушистыми волосами. Когда она сидела в аудитории на лекции, наклонив голову, то была похожа на одуванчик. По крайней мере, так казалось Юре.
Голосок у нее был тоненький и нежный, немного мяукающий. Говорила Наденька тоже очень нежно. Она любила уменьшительно-ласкательные суффиксы, и поэтому ее речь выглядела тоже «уменьшительно-ласкательной». Она говорила: «Юрочка, ты не мог бы мне дать на денечек твою тетрадочку с конспектами?» – и Юра никогда не мог ей отказать. Все остальные девушки казались ему рядом с Наденькой грубыми.
Юра старался быть полезным Наденьке, чем только мог. Она благодарно принимала его заботу и ухаживания. Маленькие букеты цветов, шоколадки, пирожки, нужные для учебы конспекты и книги. Однако скоро стало очевидно, что Наденька влюблена в парня с четвертого курса.
Если Юра был среднего роста, то Сергей был высокий баскетболист. Если Юра имел заурядную внешность, то Сергей был красавец. Если Юра обожал Наденьку, то Сергей поглядывал на нее снисходительно.