Такая роковая любовь. Роман. Книга 1 - стр. 24

Несмотря на разницу с шурином в шесть лет, себя Иван считал намного старше и умудрённее. Наклоняясь к грядке с луком, он, вспомнив вдруг прошлый разговор, усмехнулся и крякнул:

– Вот ты говоришь, Коляня, механизация, цивилизация, прогресс. Я всё это понимаю: с одной стороны, ты – столичный теперь житель, с другой, я и сам тоже здесь на хозяйстве поставлен для того, чтоб людям жизнь облегчать. Но токо, знаешь, как сами-то деревенские туго на прогресс реагируют? О! Не знаешь. А я тебе скажу. Когда прогресс касается дискотеки или там машины, чтоб в город съездить – они вроде как за него. Опять же, вон у вас в деревне на реке Дом отдыха построили: там и парикмахер есть и даже маникюрша. Здесь опять наши бабы зараз согласные. Да-да, согласные, не сомневайся, – поспешил он заверить, заметив удивлённый взгляд Николая, – Даже Надька наша и то один раз ходила. Ей, думаешь, этот маникюр нужон? Да ни хрена! А все одно: раз прогресс, то и она вместе со всеми за кудрями и крашенными ногтями понеслась.

– Надька? – все-таки не поверил Николай.

– Я не про то, – кивнул Иван и продолжил сразу, чтобы не сбиться с мысли, – Я не против того, чтобы она туда ходила. Мне, конечно, на её красные ногти смотреть – глазам больно, как шкуру содрали, но это – лишь бы ей нравилось. Я тебе про то говорю, что народ наш, и особенно бабы, прогресс-то по-своему понимают. Попробовал было наш председатель про телефоны в каждом доме заговорить; пока ведь только у десятка они есть. И что думаешь?

– Что? – Николай жевал горох.

– Остальные не хотят их иметь, не хотят даже за них такую малость, как три рубля в месяц, отдавать. И то правда, нашим мужикам трёшку лучше пропить.

– Стой, но ведь это каменный век без телефона. Ладно мужики, им трепаться не пристало. Ну, а женщины-то что ж? Неужели не понимают, насколько это удобно?

Николай подошел к грядке с луком и теперь лениво смотрел на выпраставшуюся из-под майки голую, такую же жилистую как конечности, спину Ивана.

– Ой, Коляня, темнота ты и ничего в деревенской жизни не смыслишь, – не разгибаясь ответил тот, – Наши тётки, такие как Савельевна, помнишь её?, ради того чтобы где-нибудь на улице постоять да потрепаться, полдеревни рады оббежать. Зачем им телефон? Скука! В него ни поголосить, так, чтобы слышали все, ни пожалиться, чтобы весь мир о твоей беде вмиг знал.

– А если случай какой и надо милицию или скорую вызвать?

– Туда дорогу и без телефонов все знают, дожидаться помощи не будут.

– А если что посерьёзнее?

– Тогда все одно к Лукичу бегут.

«Лукичом» в деревне звали председателя совхоза Рогожина Петра Лукича.

– Ясно, – как-то рассеянно ответил Николай, принимая из рук Ивана очередной пучок зеленого лука-перо. Задумавшись, он по привычке принялся жевать правый ус. С приездом в родную деревню жизнь обернулась для Кравцова каким-то новым, до этого плохо распознанным углом, несущим пока только благодать и удовлетворение.

– Может часок похрапим? – неуверенно спросил он у Ивана, ушедшего, наконец, с грядки.

– Согласен целиком и полностью, – пьяно и весело крякнул Иван, и они пошли в дом.

Родительская изба Кравцовых была полна народу. Приглашенные взрослые размашисто гуляли за обильно накрытым столом. Во главе, как тому и предполагал случай, сидел Николай. По его левую руку села Лариса. Далее примостился Иван. Тут же за ним плюхнулась на лавку Верка Латыпова. Зная игривые способности мужика в застолье, Надежда, ещё в самом начале вечеринки, заговорщически косанула подружке глазами на мужа и на приезжую. Сама Надежда, отказавшись от выпивки чтобы суетиться по хозяйству, то и дело сновала из сеней на веранду да от стола к разведенному во дворе огню. Там на вертеле жарилась баранья тушка. Подкладывая на блюда пищу или убирая освобождённую посуду, Надежда не могла держать Ивана в поле зрения. Верка, с первого же взгляда понявшая подругу, охотливо взяла на себя роль блюстителя семьи Белородько.