Такая долгая жизнь. Записки скульптора - стр. 29
За год до открытия выставки ко мне в мастерскую на Песочной приехали двое бельгийских искусствоведов для того чтобы отобрать произведения ленинградских скульпторов.
И вот я уже в Антверпене, в роскошной новой гостинице. Могу питаться в гостиничном ресторане, только подписывая счета. Утром я накинул спортивную куртку и спустился к завтраку, предвкушая вкусный и обильный завтрак. Ресторан был полон. Мужчины были одеты в строгие темные костюмы, дамы, как мне показалось, в вечерних туалетах. Все оживленно переговаривались, попивая ароматный кофе и откусывая аппетитные круассаны. Я в своей спортивной куртке и рубашке без галстука выглядел бродягой, случайно попавшим вместо пивной на дипломатический прием. Постояв немного в дверях, я ушел. Затем купил в магазине три булочки, бутылку пепси-колы, потратив на это почти все деньги, выданные мне Союзом художников.
К обеду я решил одеться поприличнее: галстук, единственный костюм для торжественных случаев. К моему удивлению, ресторанный зал был пуст – ни одного человека. Я взял меню в красном сафьяновом переплете и обнаружил, что оно написано по-французски. Я лихорадочно перелистал все страницы, надеясь найти хоть что-нибудь на понятном мне языке, потом ткнул пальцем в три блюда из трех разных разделов.
Официантка с удивлением посмотрела на меня и через некоторое время принесла три тарелки супа – мясной, овощной и рыбный. Несколько официантов, стоявших в стороне, с интересом поглядывали на меня.
К ужину я одевался особенно тщательно: белая рубашка, нарядный галстук, тот же костюм для торжественных случаев. Зал опять был полон народу, но почему-то все были без пиджаков, некоторые – в подтяжках, в футболках и джинсах. Я в своем вечернем костюме выглядел белой или, скорее, черной вороной.
Я повернулся, ушел, купил на оставшиеся деньги еще две булочки, маленькую бутылку кока-колы и пошел спать.
На следующий день милый человек – советник по культуре нашего посольства в Бельгии Архипов – объяснил мне ситуацию. Оказывается, утром обитатели моей гостиницы наспех завтракают и, не заходя в номера, разъезжаются по офисам, банкам, фирмам и т. д. Целый день они в городе занимаются делами, там же и обедают, а вечером возвращаются в гостиницу и расслабляются. Поэтому я и не мог никак угадать с туалетом.
Между тем подготовка к открытию выставки шла своим чередом. Я привез портреты совсем разных по творческому почерку авторов – Аникушина, Лазарева и свой портрет Темирканова. Бельгийцы сразу же решили, что это работы одного автора. Для них произведения реалистического искусства – как для нас китайцы: все на одно лицо.
Скульптурные портреты, прибывающие на выставку, производили странное впечатление. Женщина-скульптор из Италии прислала двух лошадей, вылепленных в натуральную величину, возможно, с портретным сходством. Портрет Гогена французского скульптора представлял собой скрещенные лопату и кирку, очевидно, имелся в виду определенный период его биографии. Немецкий скульптор, бывший полицейский Анатоль, выставил «Трон рабочего». Сваренный из ржавых листов железа трон напоминал электрический стул.
Портретов в нашем понимании на выставке вообще не было. В основном это были абстрактные композиции, инсталляции и модули. Но на этикетках почти под каждой работой стояло: «Портрет такого-то…»